— Да на улице сейчас тепло, — Лазарь улыбнулся, — можно и в парке на лавочке спать.
— Можно, конечна Но давай лучше получше вариант замутим, Антон.
Мы замолчали.
Из метро вышли четверо нацболов с Юго-Восточного звена, с ними Даша Мурманская. Потом Северная бригада подтянулась. Слава, заместитель бригадира, нес на плече связку белых пластиковых и деревянных древков. Решение использовать деревянные древки принял Московский исполком четырьмя днями ранее. В социальном конфликте они как раз то, что доктор прописал.
О ситуации в Южном Бутово я, как и большинство других московских партийцев, узнал от Абеля. На собрании Московского отделения. После ареста Ромы собрания вел он.
— Московские власти будут изымать земельные участки вместе с домами, — Владимир Ильич рассказывал нацболам о ситуации. — Формально под застройку, но там понятно, что о чиновничьей наживе речь идет. Жильцам предлагается компенсация, но со стоимостью дома и участка сравнить ее невозможно. Одна семья обжаловала решение московского правительства в суде. Чем это закончилось, понятно. Быстро в пользу чиновников все решили. Но на улицу жильцы выезжать добровольно отказались. Силой будут менты выкидывать.
Абель поднял глаза от пола, обвел ими партийцев.
На задних рядах кто-то прошептал, давясь смехом:
— Бутово, двое разутых ебут обутого.
Фактический руководитель Партии продолжал:
— Но все это херня, суды-муды. В Южном Бутово сопротивление начинается. Хорошее такое сопротивление. Хотят остановить выселение. Жители других домов, которых тоже выселять будут, построили вдоль забора баррикады, дежурят посменно.
Опять секундная пауза, большие темные глаза главного стратега Партии смотрят на нас.
— Они сами с нами на контакт вышли. Сами вышли, понимаете. Такое ведь не часто бывает. Я с ними разговаривал, они про нас знают. Ждут от нас поддержки. Надо туда. Хуево, что они с Кучереной, Сванидзе (при слове «Сванидзе» — смех в зале, как-никак главный кремлевский рассказчик о нацболах) и другими мудаками из Общественной палаты трут. Ждут от них тоже помощи. Кучерена со Сванидзе их еще наебать не успели, поэтому и доверие. Но нас это волновать не должно. Мы — за народ. А тут народ и сам за себя к тому же. Баррикады — лучшая школа солидарности.
Южное Бутово обсуждалось потом и на исполкоме, и на сборах бригад. Мы без телефонов уточняли практические детали. По сведениям жильцов, выселение было назначено на 19 июня. Мы готовились к этому дню.
А теперь нацболы стояли на выходе из метро «Бутово», чтобы отсюда идти к мятежному дому. Когда мои наручные часы показали четверть восьмого, нас на стреле было человек пятнадцать.
— Нацболы, пора. Выдвигаемся! — сказал я, ответственный за операцию. — Только всей толпой не идем, надо бы рассредоточиться по группам как-то красиво…
Эта часть Южного Бутова совсем не походила на Москву. По одну сторону грунтовой дороги неровно встали довольно ветхие синие и зеленые дома. Но столица росла как опухоль: на желтом пустыре с другой стороны велись масштабные строительные работы. Дорогу обрамляла зеленая изгородь кустарника.
Когда мы пришли, на мятежном участке уже было многолюдно. Вдоль всего забора вокруг стояли автомобильные покрышки. Ворота прикрывала внушительная по российским меркам баррикада из бревен, арматуры и старой мебели. Открытой оставалась только узкая калитка.
Через нее мы прошли на участок. На крыльце старого одноэтажного дома, выкрашеного в зеленый цвет, стояли две женщины. Одна была старше, другая моложе. На обеих были какие-то пестрые лохмотья, то, что в России называется «домашней» одеждой. Я понял, что это хозяйки, те, кого московские власти собирались выселять. Подошел к крыльцу.
— Здравствуйте, — представился, — мы из НБП.
— Молодцы, ребята, спасибо что пришли, — ответила без раздражения, но и без особого энтузиазма та, что моложе.
— Мы вам сегодня помогать будем. Бороться против выселения, — обозначил я наши цели.
— Спасибо, спасибо, ребята…
— Вам прямо сейчас в чем больше всего помощь требуется?
— Да вы, ребят, вон у мужиков спросите. Они строят, таскают чего-то.
— Хорошо, поняли, — я кивнул им головой. — Хотел бы вот только у вас одну деталь уточнить. У нас партийные флаги с собой. Вы не против, если мы их развернем? Ну, когда ОМОН штурмовать будет… если будет.
— А что? Мы не против. Если штурм будет, что хотите разворачивайте.
— Понял. Очень хорошо.
Мы отошли обратно к забору.
— Ребята, помогите для баррикады бревна притащить, — обратился к нам дядька лет сорока, в байковой рубашке в крупную клетку и потертых джинсах с дырками на коленях. — Вон с того участка, соседнего.