— Вернемся к этому разговору потом, детка, — отмахнулся Шульц, быстрыми шагами покидая комнату, определенную теперь, как медицинскую. — Я серьезно намерен следовать указаниям Грина и начнем с кормления.
* * *
Первые две недели пролетели, как один райский сон, окончания которого совершенно не ждешь. Конрад много рассказывал мне о себе, о юности и первых этапах развития бизнеса. Я тоже вдруг ощутила необходимость раскрыться ему, описав долгие мутные годы до прихода в корпорацию. Однажды вечером Конрад проговорился, что бывший директор дома сирот получит срок в тридцать лет лишения свободы на превышение должностных полномочий. И пусть доказать его насильственные действия в отношении несовершеннолетних девочек не удалось, в тюрьме ему живется несладко.
На третьей и четвертой недели с пляжа мы переместились в библиотеку и игровую, а также открыли такое чудо техники, как телевизор. Обычно для меня он служил неким фоном перед сборами на работу или учебу, сейчас же мы с Конрадом всерьез задались целью пересмотреть самые культовые фильмы.
— Тебе придется вернуться в Нью-Йорк, — совершенно спокойно прошептала я, потому как тренировала эту фразу с самого первого момента, как узнала про беременность.
— Исключено, — отмахнулся Конрад, скользя ладонью по моей голой щиколотке. — Ты не останешься здесь одна.
— Тут полно людей, — притворно равнодушно пожала плечами. Но, если быть совсем уж честной, мысль об одиночестве заставляла меня окунаться головой в панические атаки.
— Никто из них тебе незнаком, детка. Тебе будет одиноко и тоскливо, — прошептал мужчина, пока рука его поднималась все выше и выше.
Все время до этого момента Конрад титанически держался, изображая из себя самого настоящего рыцаря. Иногда мне казалось, что он излишне холоден, будто боялся переступить грань и вовремя не остановиться. И все же он выдержал испытание длиною в месяц, отчего я еще больше воспылала к нему любовью.
Желание заглянуть мужчине в глаза окутало мое тело какой-то необъятной силой, и ладонью я повернула лицо Конрада к себе. Его ноздри бешено раздувались от нервного дыхания, а на лбу выступила капля пота. Я медленно стерла ее кончиком своего пальца, Конрад перестал дышать.
— Ты меня не целуешь, — почти взмолилась я, а затем немного привстала и накрыла его губы своими. Нежно, аккуратно, выражая всю свою любовь и признательность за лучший месяц в моей жизни. Месяц, в который мне не хотелось прятаться за работой. Месяц, в который я чувствовала себя самой желанной и нужной женщиной на планете Земля!
Ладонь Конрада крепко сжала мое бедро, возбуждение ударило в позвоночник, стянулось между ног крепким узлом. Мужчина притянул меня к себе жадно и властно, тараня мой рот своим языком. Трахая так, что сердце предательски пропустило пару ударов, а перед глазами все потемнело.
А затем он резко отстранился и быстро пересел на другой конец дивана, зарываясь лицом в ладони, измученно рыча что-то невнятное. Лишь взяв себя в руки, он бросил на меня быстрый взгляд и тут же отвернулся к экрану:
— Прошу, не делай так, ладно?
Какое-то время Шульц безучастно таращился перед собой, делая вид, что смотрит немое старинное кино, затем откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Его руки с ногами были широко раскинуты, из-под белых обтягивающих домашних штанов четко прорисовывалась выпуклость.
Осторожно пододвинувшись к нему, я накрыла его своей ладонью и очертила контур сквозь тонкую ткань. Конрад зажмурился до боли и мучительно застонал.
— Я знаю, что ты делаешь. Хочешь моей смерти, да?
— Нет, — соскользнув на пол, я устроилась между его ног и быстро стянула штаны вместе с плавками, пока Конрад не успел меня остановить. — Просто хочу помочь.
Шульц вскинул на меня томный взгляд, полный похоти и желания, и только спустя целую минуту, облизав пересохшие губы, низко бархатно протянул:
— Это нечестно. Тебе ведь пока нельзя заниматься любовью.
Не желая слушать доводы Шульца, я быстро опустилась губами на головку, вырывая из его груди странный звук, словно у бешеного зверя. Я успела лишь провести пару раз языком по всей длине, и горло мое затопило огромное количество солоноватой жидкости.
— Черт… — совалось с губ мужчины, и я сразу догадалась — ему совершенно не полегчало. Даже слегка не утолило аппетит, нараставший долгий месяц, а лишь больше раззадорило.
Вновь накрыв член Конрада своими губами, я возобновила игру, изучая своего мужчину снова и снова. Мой язык уже начал неметь после седьмого оргазма, а губы стерлись до состояния водянок, но все это стоило лишь одного вида моего довольного и счастливого Конрада, пребывающего где-то между нирваной и высшей точкой медитации.