— Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю, Матвей! Я хочу знать всю правду о том, что случилось двенадцать лет назад.
— Я всё рассказал тебе позапрошлой ночью, в вашем доме.
— Нет, не всё. Только в общих чертах.
— А какие подробности тебе нужны?
— Скажи, Матвей, ты уверен в том, что мой отец осуществил бы свои угрозы?
— Да, уверен на все сто. Мои разработки принесли компании баснословные прибыли. Зачастую, чем больше у человека становится денег, тем меньше он готов ими делиться. Так получилось и с Валерием. Но у него была ещё одна причина навсегда убрать меня с глаз долой.
— Ольга?
— Да.
— Скажи честно, Ольге пришлось пожертвовать собой ради твоей безопасности? Ради того, чтобы от тебя отстали?
— Ты неисправимая идеалистка, моя девочка, — Матвей ласково посмотрел на Милану и осторожно провёл пальцем по её щеке. — Хотя я тогда тоже думал так. Сначала. Но к счастью, всё было иначе, и мне не за что винить себя.
— А как было в самом деле?
— Уход Ольги стал одной из причин всего произошедшего, а не следствием. Твой отец сделал её своей задолго до их свадьбы. Тогда, когда ещё я был женихом Ольги. Они начали встречаться ещё тогда, когда я считал себя везунчиком и счастливчиком.
Матвей видел, как расстроилась Милана, но видел и то, что она верит ему. Она верит ему. Она поверила ему сразу, ещё во время того ночного разговора в гостиной дома Решетниковых. Это удивительно и необъяснимо. Она чувствует, что он говорит чистую правду.
— Матвей, — решилась Милана. — Скажи, ты всё ещё любишь её?
— Не говори ерунды, — Матвей легко прикоснулся кончиком пальца к курносому носу Миланы. — Сними уже розовые очки. И пойдём готовить обед.
— Ты обещал, что ответишь на любой мой вопрос! — возмутилась Милана. — На любой, кроме вопроса о местоположении этого дома. А сам уходишь от ответа!
— Ух, какая ты! — восхитился Матвей.
— Матвей?! — Милана, сузив глаза, сверлила его взглядом.
— Нет, я не люблю Ольгу. Уже давно. Но разлюбил далеко не сразу, очень долго страдал, не мог забыть. Всё. Больше мне нечего добавить.
— Понятно, — Милана вдруг сникла, боевой настрой слетел с неё, а взгляд потух.
Матвей, сам не понимая, что делает, схватил её под мышки, поднял со скамейки, прижал к себе и поцеловал. По-настоящему, так, как целовал этой ночью. А потом перекинул Милану через плечо, вышел из беседки и зашагал к дому. Она терпеливо "ехала" на нём, лишь странно пыхтела.
Но Матвей не стал проверять, плачет ли она. Испугался: если он увидит сейчас её слёзы, то точно расклеится и превратится в мягкотелого романтика, полную размазню.
… Начало ночи было полным повторением вчерашнего: приняв душ, выключив свет и забравшись под одеяло, Милана с трепетом ждала своей участи. Матвей разделся, включил свет и лёг рядом, откинув одеяло.
Потом он потянул девушку на себя, а она будто только этого и ждала: начала близко рассматривать его лицо, касалась пальцами подбородка, немного впалых щёк, твёрдых губ. Матвей позволял ей делать всё, что она хочет.
Осмелев, Милана начала гладить его шею и плечи, касаться губами, языком. Она видела, как трепещут ресницы Матвея, слышала его прерывистое дыхание и понимала, что он сдерживается из последних сил.
Когда маленькая ладонь Миланы начала спускаться ниже, к животу Матвея, мужчина перехватил инициативу.
— Это не сегодня, — хрипло сказал он. — Рано.
И Милана оказалась под ним. Опять всё повторилось: его ласки сводили её с ума, она стонала и металась. Но сегодня губы Матвея спустились ниже, прокладывая путь к лону Миланы.
Всё поняв, девушка задрожала и попыталась высвободиться.
— Тихо, тихо, — он покрывал поцелуями её живот и стройные бёдра. — Не бойся. Помни, что между нами теперь нет ничего запретного. Позволь мне сделать это. Я очень хочу, чтобы ты узнала, насколько это прекрасно. Да?
— Да, — отчаянно прошептала Милана.
Осторожно раздвинув её бёдра, Матвей спустился ниже и провёл языком по нежным, девственным лепесткам. Он не спешил и не пытался ускорить процесс, наоборот, едва касался клитора языком.
Милана, вцепившись в плечи Матвея, буквально неистовствовала. Она не видела и не слышала ничего вокруг, забыла обо всём. Сейчас в её мире существовали только тёплые ладони Матвея, слегка поглаживающие и массируюшие её бёдра, и его язык. Девушке казалось, что она близка к безумию или потере сознания, настолько острым и мощным было удовольствие.
Когда Милана стихла, Матвей ещё раз провёл языком по её лепесткам, покрыл лёгкими поцелуями бёдра девушки, вернулся на подушки и прижался к Милане.
Она, открыв глаза, пристально посмотрела в его изменившееся от страсти лицо.
— Матвей, — чётко произнесла Милана.
Так, будто это не она только что сходила с ума от его ласк. То, что это всё же была она, выдавали блеск её глаз, ставшие слишком яркими губы и порозовевшие щёки.
— Что?
— Помнишь, ты просил: если я чего-то хочу, а ты этого не делаешь, сразу говорить тебе?
— Конечно, помню. Чего ты хочешь, Милана?
— Хочу, чтобы ты был весь мой, а я — вся твоя. Хочу по-настоящему стать твоей женщиной. Прямо сейчас.
Матвей несколько секунд смотрел в глаза Миланы так, будто вёл борьбу с самим собой. Милана ждала, не отпуская его взгляд.
— Я ждал этого, надеялся, — шёпотом заговорил Матвей. — Но не думал, что ты произнесёшь данные слова так скоро.
— Я тороплю события? Это плохо? — казалось, Милана искренне расстроилась.
— Нет! Нет, Милана. Это прекрасно.
Матвей склонился к губам девушки, в то время, как его длинные пальцы осторожно гладили её белую изящную шею, спускаясь по плечам к груди.
— У тебя потрясающая кожа, как фарфор и шёлк. И невыносимо прекрасная грудь.
— Невыносимо прекрасная? — чуть хрипло спросила Милана, дыхание которой начало прерываться.
— Да. Коснувшись её однажды — вот так… — Матвей обвёл возбуждённый тёмно-розовый сосок Миланы языком, — уже невозможно забыть об этом. Природа наградила тебя потрясающей, бесконечно соблазнительной фигурой. У тебя пышная грудь и очень гармоничные бёдра, но при этом достаточно тонкая талия.
Обхватив сосок губами, Матвей начал его осторожно сосать и покусывать, а второй сосок в это время ласкал пальцами.
Издав глубокий стон, Милана обхватила Матвея ладонями за затылок, словно умоляя его не останавливаться. Матвей послушался этой мольбы, но обхватил губами другой сосок.
Потом он начал целовать живот Миланы, внутреннюю сторону рук от пальцев до самых плеч, внутреннюю сторону бёдер.
— Я больше не могу, — вырвалось у Миланы. — Я сейчас опять кончу, а ты обещал!..
— Тсс, тогда чуть-чуть приостановимся.
Матвей прекратил целовать Милану, однако продолжал гладить внутреннюю сторону её бёдер. Потом раздвинул их и осторожно лёг на Милану. Он чувствовал её влагу, а она впервые ощутила, как её коснулсятамгорячий твёрдый член.
Матвей, который сам не понимал, как ему ещё удаётся держать себя в руках, начал очень осторожно двигаться. Но Милана, которая тоже была сильно возбуждена и настроена решительно, обхватила Матвея за ягодицы, заставляя его двигаться энергичнее.
Окончательно сдавшись и хрипло застонав, Матвей начал двигаться быстрее, проникая всё глубже. Никогда до этого он не был "первопроходцем", потому оказался не готов к той буре эмоций и ощущений, которая захлестнула их. Как сквозь вату до Матвея доносились сладострастные стоны Миланы, окончательно сводящие его с ума. А потом они оба оказались без сил, измученные собственной страстью и первозданными эмоциями.