Прежде, чем я восстанавливаю собственное равновесие, холодная как лед вода обрушивается мне на спину. Мгновенно повернувшись, я вижу mi'ama, поливающую нас троих из кувшина. Мама уже одета в свою униформу, она работает кассиром в местном гастрономе, примерно в паре кварталов от нашего дома. Там не платят дофига бабла, но нам много и не нужно.
— Вставайте, — приказывает она, в ее голосе слышится полная сила ее гнева.
— Черт, ма, — говорит Карлос, поднимаясь.
Mi'ama опускает руку в кувшин и брызгает ею в лицо Карлоса. Луис смеется, И прежде, чем он успевает опомниться, получает свою дозу ледяных брызг. Когда они хоть чему-нибудь научатся?
— Хочешь еще, Луис?" спрашивает она.
— Нет, мэм, — говорит Луис, вставая по стойке смирно, как солдат.
— Будут еще каверзные слова, Карлос? — Она снова погружает свою руку в воду, предостерегая.
— Нет, мэм, — произносит второй солдат.
— А что насчет тебя, Алехандро? — ее глаза превращаются в щелки, когда она поворачивается ко мне.
— Что? Я только пытался разнять их, — произношу я невинно, при этом улыбаясь своей ты-не-сможешь-устоять улыбкой.
Она брызгает водой мне в лицо.
— Это за то, что не разнял их раньше. А теперь одевайтесь, и идите завтракать.
Вот тебе и ты-не-сможешь-устоять улыбка.
— Ты все равно нас любишь, — кричу я после того, как она выходит из спальни.
После душа, я возвращаюсь в свою комнату с полотенцем, обернутым вокруг бедер и замечаю Луиса с одной из моих бандан на голове. У меня в желудке что-то переворачивается.
Срываю ее с его головы:
— Никогда не прикасайся к этому, Луис.
— Почему нет? — спрашивает он, невинно глядя на меня своими карими глазами.
Для Луиса — это просто бандана, для меня же, символ того, что есть и чего никогда не случится. И как, скажите на милость, можно это объяснить одиннадцатилетнему ребенку? Он знает кто я такой. Ни для кого не секрет, что бандана имеет цвета Кровавых Латино. Чувство мщения затянуло меня туда, и теперь выхода нет. Но я умру прежде, чем одного из моих братьев засосет туда.
Скомкав в руке бандану, я говорю:
— Луис, не прикасайся к моим шмоткам, особенно к Кровавым вещам.
— Мне нравятся красный и черный цвета.
Это последнее, что мне хочется услышать.
— Если я еще раз тебя поймаю, когда ты оденешь это, ты будешь представлять собой черно-синее полотно. Понял, братишка?
Он пожимает плечами.
— Ок, я понял.
Но когда он выходит из комнаты, подпрыгивая на ходу, я очень сомневаюсь, понял ли он на самом деле. Я прекращаю думать об этом, вытаскивая из комода черную футболку и натягивая поношенные, полинялые джинсы. Завязывая бандану на своей голове, я слышу голос mi'ama с кухни.
— Алехандро, иди кушать, пока еда совсем не остыла. Поторапливайся.
— Иду, — отвечаю я. Я никогда не понимал, почему еда так важна в ее жизни. Мои братья уже заняты уплетанием завтрака, когда я захожу на кухню. Открыв холодильник, я изучаю его содержимое.
— Садись.
— Ма, я просто перехвачу…
— Ничего ты не перехватишь, Алехандро. Садись. Мы семья и мы будем завтракать подобающе.
Вздохнув, закрываю дверь холодильника и сажусь рядом с Карлосом. Иногда быть частью семьи имеет свои недостатки. Mi'ama ставит напротив огромную тарелку с juevos и tortillas.
— Почему ты не зовешь меня Алекс? — спрашиваю я, впиваясь взглядом в еду передо мной.
— Если бы мне хотелось звать тебя Алекс, я бы не утруждала себя, называя тебя Алехандро. Тебе не нравится твое имя?
Я напрягаюсь. Меня назвали в честь отца, которого больше нет в живых, оставившего мне ответственность быть, так называемым, мужчиной в доме. Алехандро, Алехандро Младший… одно и то же для меня.
— Это имеет значение? — произношу я, берясь за tortilla. Поднимаю взгляд, пытаясь прочесть ее реакцию.
Она стоит спиной ко мне, моя посуду.
— Нет.
— Алекс пытается казаться белым, — вклинивается Карлос. — Ты можешь сменить имя, брат. Но никто не спутает тебя ни с кем, кроме Mexicano.
— Carlos, collate la boca, — предупреждаю я.
Я не хочу быть белым. Просто не хочу, чтобы меня связывали с отцом.
— Por favor, вы двое, — просит мама, — хватит склок для одного дня.
— Mojado, — выдыхает Карлос, добавляя огня, назвав меня мокрым.
С меня достаточно Карлоса, он зашел слишком далеко. Я поднимаюсь, мой стул царапает пол. Карлос также вскакивает и становится напротив меня, сокращая расстояние между нами. Он знает, что я могу надрать ему задницу. Его внутреннее эго когда-нибудь станет причиной многих неприятностей.
— Карлос, сядь, — приказывает mi'ama.
— К тому же, es un Ganguero.
— Карлос! — резко произносит mi'ama, но я становлюсь между ними и хватаю брата за шиворот.
— Именно это все и думают обо мне, — говорю я. — А ты продолжай нести чушь и все будут думать про тебя-то же самое.
— Братец, они будут так обо мне думать в любом случае, хочу я этого или нет.
Я отпускаю его.
— Ты ошибаешься Карлос, ты можешь поступать лучше. Быть лучше.
— Лучше чем ты?
— Да, лучше, чем я и ты это знаешь, — говорю я. — А теперь извинись перед mi'ama, за то, что устроил сцену.
Один взгляд в мои глаза дает Карлосу понять, что я совсем не шучу.
— Прости, ма, — говорит он и садится обратно. Но я не пропускаю его взгляд, в котором говорится, что я немного сбил его спесь.
Mi'ama отворачивается и открывает холодильник, пытаясь скрыть свои слезы. Черт, она волнуется о Карлосе. Он еще в средней школе, но следующие два года должны или сделать из него человека или сломать его.
Я натягиваю свою кожаную куртку, желая убраться отсюда. Поцеловав mi'ama в щеку и извинившись за испорченный завтрак, я выхожу из дома, думая о том, как мне удержать Карлоса и Луиса от повторения моих ошибок и направить их по лучшему пути. Ох, уж эта дебильная ирония.
На улице, парни в банданах тех же цветов, что и у меня, цветов Кровавых Латино, сигналят мне: правой рукой постучав по левому плечу с согнутым безымянным пальцем. Кровь в моих жилах вскипает, когда я подаю ответный сигнал, перед тем, как оседлать свой мотоцикл. Они хотят непробиваемого члена банды, что ж он у них есть. Я устраиваю отличное шоу для окружающего мира; иногда я даже сам удивляюсь своим актерским способностям.
— Алекс, подожди, — зовет меня знакомый женский голос.
Кармен Санчез, моя соседка и бывшая девушка, подбегает ко мне.
— Привет, Кармен, — бормочу я.
— Как насчет того, чтобы подбросить меня в школу?
Ее короткая черная юбка, открывает ее потрясающие ноги, юбка очень узкая и подчеркивает ее небольшую, но дерзкую задницу. Когда-то я бы сделал для нее все, но это было до того, как я застал ее в постели с другим. Точнее сказать в машине, именно так это и было.
— Ну, давай же, Алекс, обещаю, я не буду кусаться. Только если ты сам этого не захочешь.
Кармен моя подруга в Кровавых Латино. Независимо от того, являемся мы парой или нет, мы все равно заступаемся и помогаем друг за друга. Это закон, согласно которому мы живем.
— Садись, — говорю я.
Кармен пристраивается позади меня на мотоцикле и, придвинувшись ко мне всем телом, по-хозяйски кладет свои руки мне на бедра, но это не производит того эффекта, на который она рассчитывает. На что она, вообще, надеется? На то, что я забуду прошлое? Не прокатит. Мое прошлое определят то, кем я являюсь.
Здесь и сейчас я пытаюсь сосредоточиться на том, чтобы начать мой последний год в Фейрфилд. И это чертовски тяжело, потому что после выпуска, мое будущее, скорее всего, будет настолько же стремным, как и мое прошлое.
Глава 3
Бриттани
— Мои волосы, как солома от этой машины, Сиерра. Каждый раз как я опускаю крышу, они выглядят так, как будто я только что прогулялась внутри торнадо, — говорю я своей лучшей подруге, сворачивая на Вайн-стрит, по дороге в Фейрфилд Хай, на своем новеньком БМВ с откидным верхом.