Моя жизнь станет еще ужасней.
Я не буду участником чего-то незаконного. Я творец своей судьбы, не Алекс. Я берусь за ручку двери.
— Выпусти меня здесь, или, я клянусь, я выпрыгну из машины.
— Ты пристегнута ремнем безопасности, — говорит он, закатывая глаза. — Расслабься, мы будем там через две минуты.
Он переключается на меньшую скоростную передачу, сбавляет скорость, и мы въезжаем на старый, пустынный аэродром. — Окей, мы здесь, — говорит он и ставит машину на ручной тормоз.
— Окей, и где это здесь? Не хочу тебя расстраивать, но последний населенный пункт остался примерно три мили позади. Я не выйду из машины, Алекс. Ты можешь проворачивать свои грязные сделки самостоятельно.
— Если у меня и были раньше сомнения о том, настоящая ли ты блондинка. Ты только что их все развеяла, — говорит он.
— Как будто я взял бы тебя на нарко сделку. Выходи из машины.
— Дай мне хотя бы одну причину, почему я должна это сделать?
— Потому, что если ты этого не сделаешь, я сам тебя вытащу. Поверь мне, mujer.
Он кладет мои ключи в свой задний карман и выходит из машины. Мне ничего не остается, как следовать за ним.
— Слушай, если ты хотел обсудить наше средство для согрева рук, мы могли сделать это по телефону.
Он встречает меня позади моей машины. Мы стоим нос к носу непонятно где.
Есть кое-что, что беспокоит меня сегодня весь день. Раз уж мы оба тут, я могу спросить.
— Мы целовались прошлой ночью?
— Да.
— Ну, это не было запоминающимся, потому, что у меня не осталось ни единого намека на это в памяти.
Он смеется.
— Я пошутил. Мы не целовались. Он наклоняется ближе. — Когда мы поцелуемся, ты запомнишь это. Навсегда.
Ох, хотелось бы мне, чтобы его слова не заставляли мои колени подгибаться. Я знаю, мне нужно бояться, я в пустынном месте, наедине с членом банды разговариваю о поцелуях. Но я не боюсь. Глубоко в душе я знаю, что он намеренно не причинит мне вреда и не будет ни к чему принуждать.
— Почему ты похитил меня?
Он берет меня за руку и подводит к месту водителя. — Залазь.
— Зачем?
— Я научу тебя правильно водить эту машину до того, как двигатель сдохнет от злоупотребления.
— Я думала, ты злился на меня. Почему ты мне помогаешь?
— Потому, что я так хочу.
Ох. Я совсем этого не ожидала. Мое сердце начинает теплеть, потому, что уже долгое время никто не старался заботиться обо мне, особенно, чтобы просто помочь. Хотя…
— Это не потому, что ты ожидаешь, что я буду потом тебе чем-то обязана?
Он качает головой.
— Правда?
— Правда.
— И ты не сердишься на меня из-за того, что я сказала или сделала?
— Я в бешенстве, Бриттани. Из-за тебя. Из-за своего брата. Из-за многих вещей.
— Зачем тогда ты привез меня сюда?
— Не задавай вопросы, на которые ты не готова получить ответы, окей?
— Окей. Я сажусь на место водителя и жду, пока он занимает место пассажира.
— Ты готова? — спрашивает он, пристегнувшись.
— Угу.
Он наклоняется и вставляет ключ в зажигание. Как только я отключаю ручной тормоз и завожу машину, она немедленно глохнет.
— Ты не переключила ее на нейтралку. Если ты не вжимаешь сцепление, машина будет глохнуть стоя на скорости.
— Я знаю это, — говорю я, чувствуя себя полной дурой. — Это ты заставляешь меня нервничать.
Он передвигает ручник на нейтральную скорость для меня.
— Нажми левой ногой на сцепление, а правой на тормоз и переключись на первую, — дает инструкции он.
Я нажимаю на газ и отпускаю сцепление, машина дергается вперед.
Он выставляет руки перед собой, хватаясь за бардачок.
— Остановись.
Я останавливаю машину и ставлю ее на нейтралку.
— Тебе нужно найти сладкую точку.
Я смотрю на него.
— Сладкую точку?
— Ага. Знаешь, когда сцепление срабатывает. Он жестикулирует, используя свои руки, как имитацию педалей. — Ты слишком быстро его отпускаешь. Найди этот баланс и оставайся там… почувствуй его. Попробуй еще раз.
Я переключаю машину опять на первую скорость и отпускаю сцепление, нажимая на газ.
— Подержи его… — говорит он. — Почувствуй сладкую точку. Задержись на ней.
Я медленно отпускаю сцепление и держу ногу на педали газа, но не надавливаю на нее.
— Думаю, я поняла.
— А теперь отпусти сцепление полностью, но не прессуй газ.
Я пытаюсь, но машина дергается и глохнет.
— Ты бросила сцепление. Не отпускай его слишком быстро, — говорит он, абсолютно невозмутимо. Он не расстроен, не злится и не рвется покончить с этим. — Тебе нужно слегка поддать газу. Не вжимай его, просто дай достаточно, чтобы она начала двигаться.
Я делаю то же самое снова, на этот раз машина движется вперед без дерганья.
Мы на взлетной полосе, едем со скоростью десять километров в час.
— Нажми сцепление, — говорит он мне и кладет свою руку на мою, чтобы помочь переключиться на вторую скорость. Я пытаюсь игнорировать его нежное прикосновение и тепло его руки, такие противоположные его личности, и пытаюсь сосредоточиться на задании.
Он очень терпелив, когда объясняет, как переключаться в обратном порядке, пока мы не останавливаемся у края взлетной полосы. Его пальцы до сих пор переплетены с моими.
— Урок окончен? — спрашиваю я.
Алекс прочищает свое горло.
— Эм, да. Убирает свою руку с моей и запускает ее в волосы, заставляя черную челку спадать свободными прядками ему на лоб.
— Спасибо, — говорю я.
— Да, мм, у меня каждый раз уши кровоточили, когда я слышал рев твоего двигателя на парковке школы. Я не сделал это, чтобы быть хорошим парнем.
Я наклоняю голову слегка вправо, пытаясь заставить его посмотреть на меня. Но он не смотрит.
— Почему это так важно для тебя, чтобы все думали о тебе, как о плохом парне, а? Скажи мне.
Глава 24
Алекс
В первый раз мы разговариваем как цивилизованные люди. Теперь мне нужно придумать что-нибудь, чтобы сломать эту ее защитную стену. Черт, мне нужно сказать ей, что-нибудь, что сделает меня уязвимым. Если она увидит меня уязвимого, а не полного придурка, я смогу надеяться на како-то прогресс с ней. И отчего-то я знаю, что она поймет, если я ей заливаю.
Я не уверен, если я делаю это для спора, для проекта по химии или просто для себя. При этом, я вообще не хочу анализировать то, что сейчас тут происходит.
— Моего отца убили у меня на глазах, когда мне было шесть, — говорю я.
Ее глаза расширяются.
— Правда?
Я киваю, мне не нравится говорить об этом, я вообще не знаю смог бы я, если бы захотел.
Ее наманикюренная рука закрывает рот.
— Я не знала. О, боже. Мне так жаль. Это должно было быть очень трудно.
— Да, — мне сразу становится лучше, просто оттого, что я говорю об этом вслух. Нервная улыбка моего отца превратилась в гримасу шока прямо перед тем, как он был застрелен.
Вау, я не могу поверить, что вспомнил выражение его лица. Почему бы его улыбка сменялась шоком? Эта деталь была абсолютно забыта до сих пор. Я все еще смущаюсь, когда я поворачиваюсь к Бриттани.
— Если я начинаю привязываться к чему-то, и потом это у меня забирают, я чувствую себя как в ту ночь, когда погиб мой отец. Я никогда больше не хочу так себя чувствовать, поэтому я заставляю себя не привязываться ни к чему.
Ее лицо наполнено сожаления, раскаяния и симпатии. Я вижу, она не притворяется.
Она все еще хмурит брови.
— Спасибо за то, что поделился со мной. Но я на самом деле не могу представить тебя не заботящимся ни о ком. Ты же не можешь себя постоянно программировать.