Илдеш тем временем продолжал свой рассказ, наполняя его все более устрашающими подробностями об Эрлике:
— Эрлик питается красной пищей и пьет свежую кровь. Ему приносят кровавые жертвы, особенно во время болезни близкого. Пищу и питье он принимает на красной заре, вечерней или утренней…
Тут Пашка окончательно понял, к чему клонит Илдеш, и совсем окаменел. Сначала его, простофилю, скормят кровожадному Эрлику, а потом прикарманят его телефон! Горе-туриста затрясло, в глазах у него потемнело, и в конце концов, уверившись, что рано утром его принесут в жертву духу тьмы, он отключился.
Пашка открыл глаза и зажмурился. Солнце уже вышло из-за гор и обжигало лицо жестким ультрафиолетом. Сбросив плед, которого вчера не было, Пашка вскочил и, задрав рубашку, осмотрел себя: «Кто их знает, вдруг эти вурдалаки уже высосали у меня половину крови!» — но ничего подозрительного на теле не обнаружил.
Оглядевшись, он увидел, что костер до сих пор горит. Неподалеку валялась измятая куртка Илдеша. Рядом стояли пустая пиала и закопченный чайник.
«Нужно убираться отсюда как можно скорее», — решил Пашка и пошел искать водителя.
Обойдя дом, он пересек небольшую сосновую рощицу, и метрах в тридцати перед ним сплошной отвесной стеной выросли скалы. За кустами слышался шум воды. Тропинка вильнула и вывела на берег небольшой речки.
Поток весело бурлил, перекатываясь по камням и прижимаясь к неприступным скалам, как собачонка к ногам сурового хозяина. Вспомнив рассказ Илдеша, Пашка поприветствовал духа реки, махнув рукой. Ему показалось, что в ответ вода зашумела громче.
Умывшись, он пошел вниз по течению. Вдруг за кустами мелькнуло яркое пятно, послышались голоса двух человек. Не обнаружив никакой тропки, Пашка полез было напрямик через заросли, но, различив слова, затаился.
— Какая ты шаманка! Ты даже кровавую жертву не захотела принести…
Пашка узнал голос Илдеша. В этот самый момент, как назло, под ногой треснула ветка. Собеседники сразу притихли, а затем продолжили разговор на местном наречии. Пашка ничего не понимал, однако несколько раз четко расслышал слово «алтын». Слово показалось знакомым, но что оно означает, он так и не вспомнил.
Положение было хуже некуда — без шума ни туда, ни сюда двинуться не получалось, поэтому Пашка отбросил конспирацию и ринулся сквозь кусты к людям.
— Наконец-то я вас нашел! — Он изобразил радость.
— Мы уже собирались возвращаться, — сказала Айлу и зашагала по едва заметной тропинке.
На ней был летний халатик до колен. Все линии ее невысокой фигурки были мягкими и округлыми, словно Айлу вылепили из глины. Покатые плечи, округлые бедра, узкая талия. Необыкновенно гладкая и чистая смуглая кожа словно светилась. Пашке нравилась Айлу, хотя все в ней было непривычно: и внешность, и разговоры, и то, что она со всеми держалась просто, без жеманства.
— Отцу Жасмин стало лучше? — поинтересовался Пашка, следуя за ней.
— У него тяжелая болезнь. Я буду камлать столько раз, сколько понадобится. Дар шамана не награда, а бремя. Мы не можем отказывать в помощи.
— Что за средневековье? Здесь вообще слышали о медицине?
— Причина всякой болезни — воля духов, поэтому здесь верят только в силу обрядов, — с достоинством ответила Айлу.
— Но на дворе двадцать первый век! — изумился Пашка.
Айлу остановилась и, гневно глянув на Пашку, с презрением произнесла:
— Ты думаешь, это лекарства избавляют от болезни? Вера — основа любого исцеления! — И зашагала дальше.
— Ты кара-кам, черная шаманка. Без кровавой жертвы Эрлику изъеденный духами старик погибнет, — сказал ей вслед Илдеш и, покосившись на Пашку, усмехнулся.
Пашке стало не по себе. Он невольно отшатнулся и сделал несколько шагов назад.
— Я рассказывал тебе, но ты от молочка заснул, как теленок, — поддел его Илдеш.
— Вы специально меня опоили!
— Зачем? — Айлу обернулась, удивленно вскинула брови.
— Не знаю… — Пашка замялся.
— Подожди, ты что — подумал, будто мы приносим в жертву людей? — искренне удивилась шаманка и огорченно покачала головой: — Нехорошо! Ты подумал как дикарь, который не понимает других и приписывает им всякие ужасы. Обычно в жертву приносят домашний скот. Но я вообще против кровавых жертв.