— Да, мэм. Я не знала, куда ее проводить, в ваш кабинет или в одну из комнат на первом этаже. Она ждет в малой зеленой гостиной. Надеюсь, я не ошиблась… Я не знала, что еще делать.
— Кто это, Сьюзен?
— О, мэм, это мисс Лидия Уэйд.
8
Рэйчел увидела ее в щель через неплотно закрытые двери зеленой гостиной. Лидия сидела на софе, склонив голову над вязаньем, ее руки деловито сновали по широчайшему черному полотнищу, которое не умещалось у нее на коленях и закрывало половину дивана, свешиваясь на пол. Она располнела. Ее красивые волосы цвета спелой пшеницы потемнели, но она по-прежнему укладывала их по бокам колечками. Когда-то ее прическе завидовали все до единой ученицы пансиона миссис Мертон. Хотя Рэйчел почти не разбиралась в фасонах одежды, она подумала, что белое в розовый цветочек платье Лидии давно вышло из моды. По правде говоря, оно точь-в-точь напоминало те наряды, в которых Лидия щеголяла еще в школе одиннадцать лет назад.
Неожиданная мысль пришла в голову Рэйчел: не исключено, что у них с Лидией есть кое-что общее. Вероятно, для дочери Рэндольфа его смерть имела — в определенном смысле — те же последствия, что и для его вдовы, — их взросление как будто остановилось. Обе остались восемнадцатилетними. Если это так, существует ли для них какая-то возможность сблизиться? Нет, скорее всего нет. Наверное, даже думать об этом — чистейшее безумие. И все-таки в осанке Лидии, в ее склоненной голове было что-то знакомое, что-то напоминавшее Рэйчел ее саму.
На суде после убийства Лидия давала свидетельские показания и присягнула, что ее отец был мягким и добрым человеком, что Рэйчел соблазнила его, что в последний вечер своей жизни он будто бы поведал дочери о своем жестоком разочаровании, признался ей, что его новая жена на поверку оказалась совсем не той благовоспитанной и кроткой барышней, какой он считал ее до женитьбы. Если все так и было, если он действительно говорил такое, значит, он сказал чистую правду: к концу первой, и последней, недели своего кошмарного замужества Рэйчел и в самом деле изменилась. Но и сама Лидия должна была стать иной: в каком-то смысле она тоже лишилась невинности. Может быть, это и есть начало, основа, на которой они могли бы попытаться достигнуть взаимопонимания?
Распахнув тяжелую дверь, Рэйчел негромко сказала:
— Здравствуй, Лидия.
Снующие по полотнищу руки замерли. Лидия подняла голову, и Рэйчел сразу поняла, что все ее надежды на примирение были просто смехотворны. Одно-единственное чувство светилось в круглых карих глазах Лидии — жгучая ненависть. Она медленно встала с дивана.
— Я слышала, что кошки никогда не расшибаются при падении, — проговорила она срывающимся голосом, меряя Рэйчел взглядом с головы до ног. — Оказывается, и змеи тоже.
Рэйчел тяжело вздохнула.
— Что тебе нужно?
— Посмотри на себя. О, Боже мой, ты только посмотри на себя! — Раскатистый смех Лидии прозвучал до ужаса фальшиво. — Неужели ты думала, что сумеешь скрыть свою истинную сущность?
— Зачем ты…
— Ты думала, это черное платье может кого-нибудь одурачить? Что в этом доме есть хоть одна душа, которая не знает, что ты собой представляешь?
— Лидия, к чему все это? — бесстрастно спросила Рэйчел. — Зачем ты пришла?
— Нет, зачем ты сюда пришла? — взвизгнула Лидия, повысив голос и сверкая глазами. — Другого места не нашла?
— Ты прекрасно знаешь, почему мне пришлось сюда приехать. Не по своей воле. Меня выслали из Дорсета, когда я не смогла найти работу.
— Тебя надо было сослать на галеры. Такую, как ты, надо было посадить на корабль и отправить прямо в ад!
Рэйчел устало закрыла глаза.
— Этот разговор не имеет смысла.
— Ты видела меня на суде? Каждую минуту я молилась, чтобы тебя повесили. Ты меня видела?
— Я тебя видела.
— Когда огласили приговор и оказалось, что это каторжные работы, я потеряла веру в Бога. Но потом я передумала! Тебя повесить — это было бы слишком просто!
— Лидия, ради всего святого!
Рэйчел пришлось отступить подальше. От ее бывшей подруги волнами исходили подлинное бешенство и ненависть.
— У тебя всегда было полно кавалеров! Все они бегали за тобой, все причитали: «Рэйчел такая хорошенькая, Рэйчел такая умная!» — Ее зубы обнажились в уродливом и безумном оскале. — Знаешь, что делало меня счастливой все эти годы? Мысль о том, что ты заперта в одиночной камере. День за днем, месяц за месяцем, год за годом. Заперта в клетке.
— Довольно, Лидия, я прошу тебя уйти.
— Каждую ночь я засыпала, представляя тебя в твоей клетке. Я притворялась, что я — это ты. Будто я лежу на тюремной койке, а не в своей постели. Я узнала, каков распорядок в Дартмуре. Мне все известно о молчании и о наказаниях. Я даже знаю, что ты ела, во что одевалась.
Прекрасно понимая, что разубеждать Лидию бесполезно, Рэйчел все же сказала напряженным и тихим голосом:
— Послушай меня. Я не убивала твоего отца.
Оскаленные зубы Лидии с лязгом сомкнулись.
— Ты его убила. Расчетливо и хладнокровно.
— Нет. Я лишь нашла его тело… В то утро… мы собирались уехать в свадебное путешествие, но он был мертв. Он был уже мертв.
— Не дотрагивайся до меня! — завопила Лидия, ударив протянутую руку Рэйчел. — Ты его завлекла, совратила, а потом убила! А он был такой хороший, такой добрый и ласковый! А из-за тебя…
Ее пронзительный голос захлебнулся.
— Нет, он не был добрым, он…
— Врешь!
Лидия размахнулась и ударила Рэйчел по лицу, прежде чем та успела отпрянуть. Стараясь унять дрожь, Рэйчел прижала ладонь к горящей щеке. Удар пришелся и по глазу, из него невольно потекли слезы.
— Ты сама не знаешь, что говоришь.
— Знаю! Знаю! Один раз ты его оклеветала, но больше не выйдет, не надейся! Я тебя задушу, но не позволю позорить его имя!
За спиной у Лидии Рэйчел увидела в дверях Себастьяна. На мгновение он застыл, словно сраженный громом. Но тут Лидия бросилась на нее и ударила в грудь обеими руками, стиснутыми в кулаки. Рэйчел пошатнулась и сделала несколько неуверенных шагов назад, вскинув перед собой руки, словно щит. С отчаянным воплем Лидия кинулась вперед с протянутыми к ее лицу, скрюченными, как когти, пальцами.
Но она не успела напасть на Рэйчел. Себастьян обхватил ее за талию и вздернул вверх, так что ноги у нее оторвались от пола. Она отчаянно боролась, брыкалась, сыпала проклятиями, заходясь криком, как ребенок в истерике, извиваясь и дергаясь из стороны в сторону. Но он держал ее мертвой хваткой, и она вдруг обессилела, повисла у него на руках, словно тряпичная кукла.
Себастьян осторожно поставил ее на ноги. Рэйчел чувствовала себя не в силах говорить; когда он бросил на нее вопросительный взгляд, она лишь покачала головой, давая ему понять, что не пострадала.
В коридоре послышался шум возбужденных голосов и топот ног. Растерянная, раскрасневшаяся Сьюзен влетела в комнату и неловко замешкалась на пороге. Какая-то пожилая женщина протиснулась мимо нее и подбежала к Лидии. Десять лет назад ее волосы были каштановыми, теперь они поседели, но Рэйчел ее узнала.
— Лидия! О Господи, Боже милостивый… Что произошло?
Себастьян бросил на женщину испепеляющий взгляд.
— Кто вы такая, черт побери?
— Лорд д’Обрэ, я от всего сердца прошу у вас прощения! Я Маргарет Армстронг. Лидия — моя племянница. — С этими словами она обняла Лидию за плечи, приговаривая: — Боже, Боже.
Лидия все еще тяжело дышала, с ненавистью пожирая взглядом Рэйчел.
Себастьян встал между ними, заслонив собой Рэйчел.
— Советую вам отвезти вашу племянницу домой, миссис Армстронг. Немедленно.
— Да-да, конечно. Я глубоко сожалею, милорд, поверьте, но… дело в том, что Лидия нездорова. Прошу вас еще раз, простите меня за это бесцеремонное вторжение и… за все случившееся…
— Это не у меня вам следует просить прощения, — холодно перебил ее Себастьян, — а у миссис Уэйд.
Лидия уже направилась к двери, но, заслышав эти слова, повернулась, как волчок.
— Просить у нее прощения? У этой шлюхи?
Она была готова к новому нападению, и лишь присутствие Себастьяна, как стеной заслонявшего от нее Рэйчел, удержало ее на месте. Когда он угрожающе шагнул к ней, она зарычала, но попятилась, бормоча невнятные угрозы.