— Я рада, что смогла вам помочь, — радостно улыбнулась Рэйчел.
Было решено, что Холиок проводит викария до дому и привезет с собой Сидони Тиммс в двуколке. Доктор Гесселиус заверил преподобного Моррелла, что не находит у девушки серьезных повреждений, однако Рэйчел предстояло определить, когда она будет в силах приступить к работе. Все согласились, что это вопрос нескольких дней, но тем временем бедной Сидони следует перебраться для поправки здоровья из дома викария в Линтон-холл, где много прислуги и где за ней будет обеспечен лучший уход.
— Моя жена просила передать вам привет, — сказал преподобный Моррелл Себастьяну, задержавшись в дверях кабинета. — Мы оба будем рады, если вы согласитесь как-нибудь на днях отобедать с нами.
— Спасибо, буду очень рад, — принял приглашение Себастьян, причем его ответ прозвучал совершенно искренне. — Но только если вы позволите мне ответить любезностью на любезность. Хотя бы ради того, чтобы дать вам понять, за что я терплю своего несносного французского повара.
— С удовольствием, — улыбнулся викарий.
— Я хотел спросить у вас совета по поводу некоторых капиталовложений в местные предприятия, — продолжал Себастьян.
Рэйчел тотчас же отошла к окну, чтобы не стеснять мужчин своим присутствием во время делового разговора, но успела расслышать, как Себастьян добавил:
— Мэр настойчиво предлагает мне купить долю в его медном руднике, но я не вполне уверен, что это было бы наилучшим размещением моего капитала в настоящее время.
Этот краткий разговор поразил ее. Не так давно, когда Себастьян сообщил ей, что рассматривает Уикерли лишь как временную остановку в ожидании отцовского наследства, Рэйчел поверила ему на слово. Но зачем же тогда вкладывать деньги в местные предприятия? Скорее всего просто потому, что он был деловым человеком и подобный шаг представлялся ему выгодным. Да, похоже на то. Иначе и быть не может! Смешно даже думать, что он задержится в Уикерли хоть на день дольше, чем необходимо. Не стоит обманывать себя. А главное, нельзя ни на шаг отступать от двух железных принципов, которые еще в тюрьме она для себя выработала, чтобы выжить: жить только минутой, не загадывая вперед, и ни на что не надеяться.
Священник и управляющий покинули кабинет одновременно. Себастьян пошел их проводить, но, обернувшись в дверях, тихонько бросил ей:
— Подожди меня.
Она почти забыла о «широкой стреле». Страх и отчаяние, всего два часа назад едва не лишившие ее рассудка, уменьшились до разумных пределов. Рэйчел почувствовала, что может с ними справиться сама. В конце концов, речь шла всего лишь о тряпице. Теперь она даже догадывалась, кто мог ее послать.
Вернулся Себастьян. Он задержался в дверях, чтобы посмотреть на нее, и Рэйчел успела отметить про себя, как сильно он изменился и как мало походит теперь на того скучающего, избалованного, франтовато одетого господина, который спас ее во время судебного слушания. Во-первых, он стал как будто шире в плечах и выше ростом. Это была не просто ее фантазия. В последнее время Себастьян увлекся физическим трудом и помогал своим работникам в таких не соответствующих его титулу и рангу занятиях, как заготовка сена и починка изгородей. Рэйчел не могла даже вообразить, что думают жители Уикерли о сумасбродстве нового виконта. Возможно, он делал это просто шутки ради, но одно можно было утверждать наверняка: увлечение тяжелой работой пошло ему на пользу, он стал выглядеть еще красивее, чем раньше. Весеннее солнце позолотило его кожу здоровым загаром. Мягкие каштановые волосы немного выгорели и заметно отросли. Такая прическа была не в моде, но удивительно шла к его лицу. Рэйчел отмечала и более глубокие изменения: привычное выражение пресыщенного, скучающего, ничему не удивляющегося и не способного удивляться аристократа бесследно исчезло, сменившись несвойственной ему раньше живостью. Всем своим существом он излучал бодрость и больше не напоминал человека, который все на свете повидал и которому все давно надоело. Напротив, казалось, ему нравится, что жизнь полна неожиданностей и не идет по наезженной колее, как можно было ожидать.
Но в эту минуту он выглядел обеспокоенным.
— В чем дело? — озабоченно спросил он, плотно закрывая за собой дверь кабинета и подходя к ней. — Как только ты вошла, я сразу понял, что ты чем-то расстроена. Что случилось?
Теперь происшествие уже казалось ей сущим вздором. Тем не менее Рэйчел вытащила из кармана кусок холстины и протянула ему.
— Вот это пришло по почте сегодня утром в посылке, адресованной мне.
Себастьян недоуменно нахмурился.
— Что это?
Она объяснила.
Его лицо окаменело.
— Кто это послал?
— Никакой записки не было, обратного адреса тоже. Только это. Сначала я расстроилась, но…
— Да уж, могу себе представить. Ты…
— Нет, все уже прошло, честное слово. Это была просто глупая выходка, вот и все. Я даже удивляюсь, почему этого не случилось раньше. На самом деле…
Нетерпеливым жестом Себастьян выхватил у нее тряпицу и швырнул на пол, а потом порывисто обнял Рэйчел, крепко, почти насильно прижав ее к себе. Тотчас же, словно по волшебству, пережитые недавно стыд и боль охватили ее вновь. Сама себе не веря, она обнаружила, что с трудом удерживает слезы.
— Ублюдки, — бормотал он, прижимаясь щекой к ее волосам, — грязные, поганые, вонючие подонки! Если бы я только мог доказать, что это их рук дело, они бы у меня света невзвидели…
— Кто?
— Салли, кто же еще? Он и его подлые дружки.
— Салли? — Рэйчел отстранилась, чтобы взглянуть на него. Ей подобная возможность даже не пришла в голову. — Я думала…
— Думаешь, это кто-то другой? Но кто?
— Возможно, я ошибаюсь. Мне не следует говорить…
— Рэйчел, скажи мне, кого ты подозреваешь.
— Но вдруг я не права?
— Говори.
— Ну ладно. Я думала, что это могла быть Лидия. Она меня ненавидит… Я даже повторить не могу, что она мне наговорила в тот день! Она вполне могла это сделать. Запросто. Мне кажется, это она.
Нежным, успокаивающим жестом Себастьян вплел пальцы в волосы у нее на затылке.
— Если это она, повторить свой трюк ей не удастся. Это я тебе обещаю.
— А что ты собираешься предпринять?
— Поговорю с ней. Пригрожу, если потребуется.
— Ой, не надо. Прошу тебя, не надо.
— Почему нет?
— Потому что она нездорова, она сама не знает, что делает. Мне кажется, она помешалась на этой своей ненависти ко мне. Если ты с ней об этом заговоришь, да еще будешь угрожать, боюсь, как бы ей не стало хуже. И тогда она попытается придумать еще что-нибудь.
Эти слова заставили Себастьяна задуматься.
— Разумно, но в таком случае я поговорю с ее тетушкой. Да не пугайся ты так! Ничего я ей не сделаю, просто скажу, что у нас есть такие подозрения, и посоветую не спускать глаз с племянницы, вот и все.
Себастьян ласково провел большим пальцем по ее щеке.
— Так тебя устроит?
Он спрашивал ее одобрения! Для Рэйчел это было настолько внове, что она не сразу нашлась с ответом.
— Да, но вдруг я ошиблась? Может быть, это вовсе не она?
— Может быть. Вот потому-то я и постараюсь быть с ней помягче.
Он был мягок и нежен уже сейчас, в эту минуту, когда кончиками пальцев смахивал слезы с длинных ресниц Рэйчел. Влажными от слез пальцами он провел по ее губам, потом поцеловал ее, нежно пробуя на вкус языком. Когда он вел себя подобным образом, Рэйчел лишалась последних сил к сопротивлению, становясь пленницей его искушенности в науке обольщения.
— Приходи ко мне сегодня, — прошептал Себастьян, проводя губами по ее губам, находя самые чувствительные уголки. — Я хочу подарить тебе кое-что.
— Ты больше не должен делать мне подарки.
— Этот тебе понравится.
— Нет, Себастьян, я серьезно. Мне больше ничего не нужно.
— Это не подарок. Вернее, я сказал бы, это не предмет.
Плутоватый огонек в его глазах заставил ее затрепетать.
— Ты краснеешь! Господи, какая же ты красавица!
— И вовсе я не краснею! — запротестовала Рэйчел.
Красавицей она себя тоже не считала, но, когда он смотрел на нее такими глазами, почти верила, что он говорит правду.