— У вас имеются сведения, непосредственно касающиеся обстоятельств дела?
— Да, имеются, — ответил Уильям.
— Пройдите вперед и принесите присягу.
Уильям поклялся на Библии говорить только правду и ничего, кроме правды, после чего занял свидетельское место в тесной фанерной кабинке рядом с барьером, за которым стояла подсудимая.
— Что вы хотите сообщить суду, мистер Холиок? — спросил Вэнстоун.
Уильям теребил шляпу и медленно поворачивал ее в руках. Откашлявшись, он громко заявил:
— Я хочу сказать, что миссис Уэйд не пыталась бежать, хотя, как я только что услышал, ее именно за это арестовали. Я с ней говорил перед тем, как она уехала, и знаю, что она не собиралась бежать. Она просто хотела покинуть поместье.
Он бросил взгляд на Рэйчел, словно надеясь, что она поймет, что он, как может, старается ее защитить, и вновь повернулся к судьям.
На Вэнстоуна его слова не произвели должного впечатления.
— Она что-то упомянула в разговоре с вами, что навело вас на мысль, будто она намерена вернуться?
Уильяму пришлось признать, что ничего такого она не говорила.
— Но, — добавил он, — она ничего не сказала, что навело бы меня на мысль, что она не собирается возвращаться.
— Что же именно она вам сказала? — спросил капитан Карнок.
Лицо управляющего сморщилось в мучительной попытке вспомнить, как было дело.
— Слово в слово я не помню. Что-то вроде: «Мне придется уехать отсюда». И она пожала мне руку.
— «Мне придется уехать отсюда»?
— Ну, может, не совсем так. Может, «я должна уехать».
— «На время»?
— Она не сказала «на время», но…
— Она взяла все свои вещи?
— Вот уж этого я не знаю. Но зато, — упрямо продолжал Уильям, повысив голос и предупреждая следующий вопрос мэра, — она мне прямо сказала, что едет в Плимут. Если бы она собиралась сбежать, зачем ей это сообщать? Говорю вам, она не собиралась бежать, она просто хотела уехать.
Карнок покачал головой, а тонкие губы мэра растянулись в презрительной усмешке, куда более красноречивой, чем любые слова.
— Весьма любопытное умозаключение, мистер Холиок. Вам больше нечего добавить?
Уильям горестно покачал головой и уже собрался покинуть свидетельское место, но Карнок остановил его вопросом:
— Вам что-либо известно о письме, аннулирующем условия освобождения миссис Уэйд?
— Нет, сэр. Я узнал о нем только здесь, в суде.
— Вы ничего не слышали о нем до сегодняшнего дня?
— Нет, сэр.
— Можете ли вы утверждать, — оживился Вэнстоун, — что вас с миссис Уэйд связывают дружеские отношения?
Уильям посмотрел прямо в глаза Рэйчел и твердо ответил:
— Да, сэр.
— Вы с ней близкие друзья?
Прошло несколько секунд, пока Уильям обдумывал ответ.
— Да, — заявил он решительно. — Я бы сказал, что это так.
Вэнстоун набросился на него как коршун.
— Однако несмотря на то, что вы близкие друзья, миссис Уэйд ни слова не сказала вам о письме, отменяющем условия ее освобождения из тюрьмы? О письме, которое, в сущности, сделало ее свободной женщиной?
Рэйчел опустила взгляд, не в силах вынести замешательства, написанного на простом и честном лице Уильяма. После долгой паузы он пробормотал что-то невнятное, и Вэнстоун заставил его повторить.
— Нет, она мне ничего не говорила, — неохотно повторил управляющий.
Его попросили сесть на место.
Вэнстоун и Карнок придвинулись друг к другу и начали шептаться. В зале поднялся глухой гул, но вдруг его прорезал звонкий женский голос:
— Я хочу кое-что сказать.
Энни тяжеловесно и неуклюже поднялась со своего места, опираясь на плечо Холиока как на костыль. Она была закутана в объемистую синюю шаль, нисколько, впрочем, не скрывавшую величественный вид ее живота.
— Преподобному Морреллу пришлось уехать в Мэрсхед по долгу службы, но я надеялась, что к этому часу он вернется. Он хотел прийти на слушания и дать показания в пользу миссис Уэйд. Я хочу сказать несколько слов вместо него.
Мэр милостиво кивнул.
— Это имеет прямое отношение…
— Это не показания, строго говоря. Мне ничего не известно о поездке миссис Уэйд в Плимут или об условиях ее освобождения из тюрьмы.
— Понятно.
Вэнстоун потянул себя за кончик серебряного уса, затем сделал разрешающий, высокомерно-снисходительный жест рукой.
— В таком случае вам нет нужды давать присягу, миссис Моррелл, и вы можете говорить со своего места.
Энни весьма сухо кивнула и поблагодарила без особого тепла.
— Я только хочу сказать, — заговорила она, обращаясь ко всему залу, — что мы с преподобным Морреллом хорошо узнали миссис Уэйд за последние полгода, и мы считаем ее порядочной женщиной, по-настоящему благородной женщиной. Совершенно очевидно, что произошла ошибка, какая-то бюрократическая путаница, возможно, недоразумение в канцелярии Уайтхолла. Надеюсь, вынося решение, вы будете руководствоваться терпимостью и пониманием… насколько это совместимо со строгим следованием букве закона.
— Это все? — церемонно осведомился Вэнстоун.
— Да. Нет, погодите. Ей позволят выступить в свою защиту?
Его улыбка была сама любезность.
— От всей души благодарю вас, миссис Моррелл. Могу лишь заметить, что миссис Уэйд чрезвычайно повезло с друзьями.
Он вежливо намекал, что ей пора сесть, но Энни не шелохнулась.
— Прошу прощения. Ей разрешат сказать что-то в свое оправдание?
Отработанная годами улыбка мэра не дрогнула.
— Вы, вероятно, не вполне понимаете, сударыня, что это суд первой инстанции. Миссис Уэйд не заручилась услугами адвоката, который мог бы представлять ее интересы, а следовательно, она не имеет права голоса в данном слушании. Благодарю вас. От всей души благодарю.
С этими словами он отвернулся от нее и вновь перешел на шепот, углубившись в совещание с капитаном Карноком. Озабоченно хмурясь, Энни наконец опустилась на свой стул.
В одном Рэйчел была согласна с мэром Вэнстоуном: ей действительно повезло с друзьями.
— Миссис Уэйд.
Совещание судей закончилось. Рэйчел выпрямилась и посмотрела им в лицо.
— Ваша милость, — негромко откликнулась она, обращаясь к Вэнстоуну.
Как всегда, он взял на себя труд говорить от имени суда. Ее насторожило выражение его холодных серых глаз: смесь неумолимости и отчуждения, не сулившая ей ничего хорошего.
— Суд считает, что вы нарушили условия своего освобождения, неоднократно и повторно не являясь на встречу с приходским и окружным констеблями, которым были обязаны докладывать о своем местопребывании, а также пренебрегая своевременной выплатой оставшегося за вами денежного долга перед короной. В добавление к этому у суда есть веские основания заключить, что ваш отъезд в Плимут и последующие расспросы относительно кораблей, направляющихся в трансатлантические порты, представляют собой в лучшем случае попытку обойти предписания, обусловившие ваше освобождение, а в худшем — преступный умысел, направленный на бегство из страны. Ваш приговор за совершенное преступление, а именно за убийство, предусматривал пожизненное тюремное заключение с возможностью освобождения после отбывания десятилетнего срока каторжных работ. В нем также была оговорена возможность пересмотра условий освобождения после двухлетнего испытательного срока. Миссис Уэйд, можете ли вы сообщить о каких-либо причинах, освобождающих данный суд от обязанности рекомендовать окружному суду вернуть вас в Дартмурскую тюрьму на новый срок, определяемый окружным судом, но в любом случае не превышающий двух лет?
Два года. Она не ослышалась, хотя высокий размеренный голос отдавался у нее в ушах отдаленным гулом. Какая-то тонкая проволочная пружина все туже и туже закручивалась у нее в груди, грозя лопнуть. Два года!
Словно издалека Рэйчел увидела свои закованные руки, потянувшиеся к деревянному барьеру и впившиеся в него с такой силой, что пальцам стало больно. И все же она покачнулась. Перекладина впилась ей в живот. Ей хотелось осесть, повиснуть на деревянном брусе, перегнуться через него. Усилием воли выпрямив колени и прижав локти к бокам, стараясь сосредоточиться на расплывающемся перед глазами лице Вэнстоуна, она попыталась сосредоточиться и вспомнить, в чем, собственно, заключался его вопрос. Слова путались у нее в мозгу, она никак не могла ухватить точную формулировку. Следует ли ей ответить «да»? А может быть, «нет»? Вдруг она ошибется и выберет неверный ответ?