— Я о нем слыхала, но никогда не смотрела. Я, честно говоря, тогда больше увлекалась математикой, чем сериалами.
Шварц подошел и взял еще печенье.
— Это вы наняли Альму Ромеро посидеть вчера с ребенком?
Хойт отпил кофе и кивнул Себастьяну, который принес Нэлл воды:
— Отлично, спасибо большое. — Он не стал ставить кружку на стол. — Вы настояли на том, чтобы миссис Ромеро посидела с Мидасом, а мисс Росс смогла уйти?
— Ну, не сказать, чтобы настояла…
— А она не могла сама найти няню?
— Могла, но…
— А еще вы отправили Уинни имейл и предложили заплатить Альме, если Уинни согласится сходить куда-нибудь?
Нэлл взяла стакан с водой и выпила половину:
— Сейчас это звучит глупо. Но тогда мы не знали, сколько у нее денег.
— Ясно. А как вы нашли миссис Ромеро?
— На «Вилладже» есть специальный раздел, там я нашла ее имя.
— И как долго вы были с ней знакомы, прежде чем предложили ей заботиться о вашем ребенке?
Нэлл тогда думала, что собеседование не продлится больше часа: Альма была уже шестой няней, с которой она встречалась. Ни одна из предыдущих не годилась, а потом появилась Альма, а вместе с ней свет и смех. Они с Нэлл просидели полдня в гостиной: пили чай, ели «Эм энд эмс» (у Альмы в сумке была большая пачка), передавали друг другу Беатрис. Альма рассказывала Нэлл про деревню в Гондурасе, где она работала повитухой и в двенадцать лет приняла первые роды. Рассказала, как оказалась в Америке: вброд перешла Рио-Гранде, будучи на шестом месяце беременности. Она была готова на все, лишь бы сын имел возможность жить нормальной жизнью.
Перед тем как уйти, Альма предложила посидеть с Беатрис, чтобы Нэлл приняла душ и немножко побыла наедине с собой. Когда Нэлл легла в кровать, впервые со времени родов побрив ноги, она слышала через видеоняню, как Альма поет ребенку по-испански. Через два часа она в ужасе очнулась и побежала по коридору в детскую. Беатрис крепко спала у Альмы на груди, ухватившись за ее палец, на коленях у Альмы валялся женский роман.
— Часов пять, — ответила Нэлл Хойту.
— А вы проверяли ее рекомендации? — спросил он.
— Да.
— А вы проверили ее биографию на наличие криминального прошлого?
— Нет.
— Нет? Хм, очень интересно.
— Да?
— У меня жена однажды решила нанять няню. — Он гордо посмотрел на Шварца. — Вы бы знали, что она устроила, проверяла биографии этих женщин вдоль и поперек. Я ей сказал, пусть работает в ФБР, а я дома посижу. — Он снова посмотрел на Нэлл. — Но разве она не права? Ведь ужасные вещи могут случиться, бывает, такого начитаешься.
— У меня не было повода волноваться, — сказала Нэлл. — Не слыхала еще о преступнике, который может исполнить «Малютку паучка» на двух языках. Но это только мое мнение, может, мне одной так кажется.
— А вы осознаете, на каком основании она находится в США?
— На каком основании? — Нэлл помолчала, стараясь не смотреть на Себастьяна. — Мы об этом не говорили.
Себастьян сел на диван рядом с Нэлл, ту затошнило от движения подушек.
— Не понимаю, — сказал Себастьян, подаваясь вперед, положив руки на колени. — На каком основании вы задаете ей все эти вопросы? Не думаете же вы, что Альма как-то замешана в этой истории?
— Просто пытаемся расставить все точки над «i», — Хойт усмехнулся и посмотрел в блокнот. — А когда вы были в баре, вы ничего странного не заметили? Может, рядом с вами был кто-то подозрительный?
— Нет, мы держались своей компанией. Мы сидели на веранде
— А Уинни все время была с вами?
И вдруг Нэлл вспомнила. Вспомнила, как стояла у раковины в женском туалете, где воняло мочой и хлоркой. Она пила воду из-под крана, в глазах было мутно. Она увидела в зеркале, что за ней стоит какая-то тень.
— Миссис Мэйки?
— Мы просидели там около часа, мне кажется, потом Уинни пошла к бару. — Она чувствовала, как ее голос отдавался в голове. — И с ней Одди. Потом ее никто не видел.
— Это одна из участниц вашей группы?
— Нет. Он мужчина, отец.
Она как будто вновь почувствовала, как кто-то схватил ее, потянул за футболку, впился в плечо. Почувствовала у шеи горячее дыхание.
Шварц снова поднял брови:
— Отец? В группе для матерей?
— Да. Думаю, он гей.
Он кивнул, а Хойт что-то записал в блокнот:
— Одди? Какое интересное имя, он что, иностранец?
— Да вроде нет. Это прозвище. Я его так назвала на одной из первых встреч. Он среди нас, женщин, один-единственный парень, вот я и назвала его «Одди». Все быстро привыкли к этому прозвищу. Я, честно говоря, не помню, как его зовут на самом деле. Не знаю, как другие, но, думаю, никто не помнит.