— Думаю, она сейчас оставит Мидаса с Альмой и придет, — ответила Нэлл.
— А, понятно, тогда буду ее ждать.
— А я пойду возьму выпить, — Нэлл протиснулась внутрь и направилась к бару. Она заказала джин-тоник и стала вспоминать о том, как они на прошлой неделе поссорились с Себастьяном. Она стояла в ванной и чистила зубы. Перед этим она сообщила Себастьяну, что вопреки его желаниям, взяла Альму на работу.
«Нэлл», — сказал он раздраженно.
«Что?» — она посмотрела на его отражение в зеркале.
«Мы же это обсуждали. Мне кажется, ты зря это сделала».
«Почему?»
«Сама знаешь. — Он на секунду умолк. — Она же нелегалка».
Она сплюнула в раковину:
«Ты хотел сказать, у нее нет документов».
«Это не стоит того, чтобы так рисковать».
«Чем рисковать-то? Нашей столь многообещающей политической карьерой? — Нэлл прополоскала рот, прошла мимо него на кухню и включила чайник. — Вот моя политическая карьера закончилась, когда мне было пятнадцать, во дворе у Майкла Маркхама».
«Ты же знаешь, я не об этом. Сама понимаешь, тебе надо быть осторожней…»
Кто-то дотронулся до ее плеча: рядом с ней втиснулась Колетт, знаками подзывая бармена.
— Ты чудесно выглядишь, — сказала Колетт и посмотрела на ее плечо. — Я говорила, что мне безумно нравится твоя татуировка?
— Хочешь секрет? — сказала Нэлл ей на ухо и приподняла футболку. — Это мои беременные штаны. Ребенку уже два месяца, а я все еще в беременных штанах.
Колетт рассмеялась:
— Эластичный пояс — одно из великих открытий беременности. — Она посмотрела куда-то за Нэлл. — О, отлично, она пришла.
Нэлл обернулась и увидела, что у входа в одиночестве стоит Уинни. На ней было обтягивающее желтое платье, которое подчеркивало нежный блеск шеи и ключиц и живот, удивительно плоский для женщины, которая полтора месяца назад родила. Она, кажется, рассматривала людей вокруг себя.
— Вид у нее какой-то… встревоженный, — сказала Нэлл. — Да ведь?
— Да ладно? — посмотрела на нее Колетт. — Ну, а как иначе. Сложно в первый раз оставить ребенка с чужим человеком. Я еще не оставляла.
Нэлл помахала Уинни рукой, привлекая ее внимание, а потом взяла свой стакан и прошла вместе с Колетт к их столу на веранде мимо группы молодых людей, от которых сильно пахло травой.
— Привет, — сказала Уинни, протискиваясь сквозь толпу на веранду. В руке у нее был стакан.
— Все хорошо прошло? — спросила Нэлл.
— Да. Когда Альма пришла, Мидас уже спал.
— Волноваться абсолютно не о чем, — сказала Нэлл. — Она мастер своего дела.
Они сели и стали чокаться:
— За «Майских матерей»! — Фрэнси старалась перекричать музыку. — И давайте поклянемся, никаких разговоров о детях.
— А о чем же нам еще говорить? — сухо спросил Одди. — Не о своих же интересах.
— А какие у кого интересы? — спросила Юко.
— Кто-нибудь читает сейчас что-нибудь стоящее?
— Я вот только что купила новую книжку про укладывание, — сказала Фрэнси. — «12 шагов к тишине».
— А вы читали другую книгу на эту тему, про нее все сейчас говорят? — спросила Джемма. — «Французский подход» или что-то вроде того.
— Мне кажется, это как раз называется говорить о детях, — сказала Нэлл. — Колетт, давай, помоги нам. Ты сейчас что читаешь?
— Ничего. Я не могу читать, когда сама пишу книгу. У меня тогда в голове все путается.
— Ты пишешь книгу?
Колетт отвела взгляд, как будто она случайно проболталась.
— Погоди-ка. Мы дружим четыре месяца, и ты только сейчас решила с нами этим поделиться? — спросила Нэлл.
Колетт пожала плечами:
— Ну, как-то не заходило речи о работе.
— А что за книга? — спросила женщина с ярко-оранжевыми ногтями, которая сидела с другого конца стола. У нее, насколько Нэлл помнила, были близнецы.
— Мемуары.
— В твоем возрасте? Ничего себе.
Колетт закатила глаза:
— Да ничего особенного. Это не мои мемуары. Я литературный раб.
— Это как? — спросила Фрэнси. — Ты пишешь книгу за какую-то знаменитость?
— Ну, что-то вроде того. Я бы сказала, за кого, но… — Колетт махнула рукой и посмотрела на Уинни. Нэлл заметила, что та не отрывалась от телефона с тех пор, как села за стол. — Все нормально? — спросила Колетт.
— Да-да, — ответила Уинни и заблокировала экран.