Теперь я вынуждена нестись на работу будто ужаленная. Уже опаздываю на пять минут. Быстро же обычное отвратительно серое дождливое утро превратилось из унылого в катастрофическое. К недавнему инциденту прибавляется мое неминуемое опоздание. А такой расклад ну никак нельзя было допускать! За эту неплохо оплачиваемую с трудом найденную работу мне надо держаться особенно цепко, ни на секунду не позволяя себе ослаблять хватку.
Но я устала, ей-богу. Утомилась от бесконечной рутины и постоянного морального напряжения. Вот лечь бы сейчас на асфальт, раскинувшись пятиконечной звездой, и плевать, что он мокрый от противно накрапывающего дождя, а мне уже не пять, а двадцать пять – главное, чтобы никто не трогал, и не было всех этих дурацких мыслей и неразрешенных проблем. Но они всё равно есть и давят на меня нестерпимо.
Тряхнула головой, отчего волосы отрезвляюще ударили по лицу, лучезарно улыбнулась, ведь именно так советуют поступать уважаемые непонятно кем психологи в любой ситуации – и вперед! Как там нас программируют работодатели? Все личные проблемы оставляем дома, а в офисе трудимся отчаянно, плодотворно, не покладая рук.
Вот уже показывается очередная высотка с сотней офисов, в одном из которых я и маюсь каждый будний день.
Забегаю в стеклянный, относительно пустой лифт (другие работнички пунктуальнее меня будут) и сразу хватаюсь за специальный поручень. Хоть я и взрослая давно, детская боязнь высоты никуда не исчезла. А по лестнице идти совсем не вариант. На злосчастный двадцать третий этаж даже бегом, перепрыгивая по несколько ступенек подряд, попаду совсем нескоро.
Но по пути к цели совершенно не вовремя лифт останавливается, и, к моему неприкрытому удивлению, в кабину заходит человек, видеть которого хочется как можно реже, а лучше – вообще никогда.
Тимур Штормов – высокомерный самодовольный выскочка с чересчур красивыми, но холодными, как арктический лёд, глазами, которого я терпеть не могу. Даже идеально сидящий на нём костюм и один из моих любимых мужских ароматов в линейке «Хьюго», которым этот тип будто поливается с ног до головы, а также тело долбанного атлета, не способны повлиять на моё мнение. Впрочем, это взаимно. Я про неприязнь. Причины есть, уж поверьте. Целая уйма причин, которые можно выразить в денежном эквиваленте.
Штормов, в свою очередь, тоже никогда не здоровается со мной, предпочитая делать вид, что мы незнакомы.
Вот и сейчас, увидев его, я поспешно отворачиваюсь. Потому что даже мимолетный взгляд в сторону этого беспринципного мужчины вызывает рвотный позыв. Лучше буду смотреть вниз с пугающей высоты, чем на эту огромную поперечную кость в горле – своего коллегу. Слава мольбам и изобретательным ругательствам – уже бывшего.
И что он здесь забыл?
Вспоминаю, с каким облегчением я выдохнула в тот счастливый день, когда узнала, что его уволили. Или Штормов сам свинтил? Да какая разница! В офисе он не появляется – и чудненько. Мне нет дела до подробностей ухода этого типа.
Когда створки лифта открываются на нужном этаже, замечаю, что неприятного индивида уже нет. Фух!
Я осторожно прокрадываюсь в офис, боясь быть застуканной за опозданием в добрых пятнадцать минут. И вроде как мне удаётся не привлекать к себе лишнего внимания – киваю лишь нескольким своим коллегам в знак приветствия и бесшумно располагаюсь на рабочем месте, успев включить компьютер. Но стоит только сесть в кресло, как в кабинет заваливается общепризнанная крыса нашей фирмы – заместитель гендиректора.
Неосознанно задерживаю дыхание и трусливо перевожу взгляд на свой монитор. Только не это… Надеюсь, он не заметил, что я опоздала.
– Евгения! – в груди кольнуло от плохого предчувствия, ведь после такого требовательного окрика, ещё и без приветствия, ничего хорошего не жди.
– Да, Геннадий Зюмбельтович, – с опаской, но внешне уверенно поднимаю глаза на зама генерального.
Его имя и отчество я произнесла чётко и без запинки, а это уже успех.
И где он такое странное отчество раздобыл? Явно же, что предки этого стукача специализировались на изощренных пытках, а ему эта способность передалась по наследству.
– Опаздываешь и молчишь? – прищурив свои и без того узкие глазёнки и угрожающе сложив руки в складчатые бока, как бы невзначай интересуется Геннадий Зюмбельтович.
– Нет, что вы! – максимально почтительно возражаю этому животику на седьмом месяце беременности.
– Я все видел, Евгения! Уже целых двадцать минут прошло с начала рабочего дня. Это форменное безобразие! – его мерзкий голос громко разносится по всему офису. – А, значит, в этом месяце, милочка, – зловеще сделав театральную паузу, зам. генерального оскалился, обнажив мелкие зубки, – ты лишаешься надбавки к окладу!