— А как ты считаешь? Действительно веришь, что он невиновен?
— Ни одного человека, выросшего в Анакостии, нельзя считать абсолютно невиновным. Дети в этом районе впитывают нравы улицы с молоком матери, иначе им не выжить. Но Дуэйн — смышленый мальчик, да и в школе учился хорошо. Если ему удастся избежать наказания, он закончит ее в мае с отличием. А это само по себе чудо. Возможно, он и магазинный воришка, способный украсть пару кошельков, но в ту ночь он никого не убивал — в этом я уверен. Бедняга имел несчастье оказаться не в том месте и не в то время. А теперь его ожидает пожизненное заключение за преступление, которого он не совершал.
— Мне казалось, что ты нашел свидетелей, которые видели, что Дуэйн не стрелял.
— Нашел, — мрачно подтвердил Алек. — А теперь мои свидетели ушли в подполье.
— Ты хочешь сказать — исчезли?
— Да. Либо они боятся разозлить одного из руководителей местной банды, либо просто не хотят связываться с полицией и судами. В квартале, откуда родом Дуэйн, они совсем не так, как мы, смотрят на полицейских, адвокатов и судей. Я для них не защитник их гражданских прав, а враг. И если я не смогу убедить этих двух свидетелей довериться мне и вновь дать показания в суде, у Дуэйна Джоунса остается мало надежды на оправдание.
— Ты нанял частных детективов для розыска свидетелей?
— Еще бы! Троих — и все ветераны. Я нанял самых лучших. Если уж они не найдут…
Кейтлин в знак поддержки сжала Алеку руку. При их отношениях этого было вполне достаточно, чтобы показать ему, что она все понимает: подобное дело растравляло его профессиональную совесть. Она знала, что Алек взялся за дело Дуэйна вместо общественного защитника, а это означало, что за свою работу он ничего не получит и все расходы пойдут из его собственного кармана.
Если у Дуэйна Джоунса и есть какой-то шанс в жизни, то этот шанс — Алек Вудворд. В такие минуты Кейтлин гордилась, что Алек — ее друг.
Они свернули на Висконсин-авеню. Когда показался ресторанчик Марии, Кейтлин воскликнула:
— О! Я уже чувствую запах орегано [2]и свежего плавленого сыра.
— Только бы не было очереди. Я умираю от голода, так как сегодня решил обойтись без ленча, а моему желудку это не по нраву.
Им повезло: ресторан был полон, но свободные места еще были. Мария Росси, представительница второго поколения американских итальянцев, унаследовавшая сверкающие черные глаза своих предков, со стройной фигурой, словно из журнала «Космополитен», лично провела их к уединенному столику в тихом уголке.
— По-моему, вам надо побыть наедине, — сказала она, вручая им огромных размеров меню. — Уж я-то знаю, когда влюбленным хочется поворковать. Моя мама родом из Сицилии, а в Америку эмигрировала, потому что соседи обвинили ее в колдовстве. Она обладала замечательным даром провидения, и я унаследовала этот дар — по крайней мере частично. Я всегда чувствую, когда у любовной парочки что-то не ладится. Вы ведь сейчас решаете, жениться или нет, правда?
— Э-э, не совсем…
— Да уж точно так, меня не обманете. Вам подать кьянти, как всегда? — С веселой улыбкой Мария вернулась к стойке, не дожидаясь ответа.
Кейтлин рассмеялась:
— Насколько я помню, в прошлый раз ее мать бежала от нацистов, чтобы ее не посадили в тюрьму как отважного бойца Сопротивления против режима Муссолини.
Алек откинулся на удобной кожаной банкетке.
— А может, ее мать была одновременно отважным бойцом и колдуньей. Мне кажется, что это весьма полезное сочетание.
— Ну, дара провидицы она явно не унаследовала, если считает, что мы с тобой возлюбленные, но столик выбрала самый лучший. — Кейтлин с удовольствием грызла хлебную палочку. — Боже, как приятно расслабиться! Не забудь принять вид страдающего влюбленного, когда Мария принесет вино. Не хочется ее разочаровывать.
— Вот так подойдет? — спросил Алек.
Кейтлин подняла голову от меню и остолбенела. В глазах Алека на какую-то долю секунды промелькнули такая любовь и несбывшееся желание, что по ее телу невольно пробежала дрожь.
— Эй, Алек, перестань, — произнесла она. — Ты выглядишь чересчур убедительно.
Он засмеялся; в его глазах снова засветились юмор, дружеская доброжелательность — и больше ничего.
— Адвокаты должны быть на две трети артистами. Разве ты этого не знала?
Мария принесла маленькую, оплетенную соломкой бутылку кьянти и два бокала.
— Наслаждайтесь, — сказала она, вытаскивая пробку. Потом поставила бутылку на стол, чтобы Алек сам разлил.
Официантка в крошечной мини-юбке принесла теплый хлеб, миски с салатом и приняла заказ на пиццу.
— Подам через двадцать минут, — сообщила она. — На кухне готовят пиццу по мере поступления заказов.
— Хорошо, мы не торопимся. — Алек улыбнулся официантке, и та ответила широкой улыбкой. Наклонившись, чтобы наполнить его бокал, она постаралась, чтобы от его взгляда не ускользнул глубокий вырез на ее блузке.
Кейтлин наблюдала, как девушка, покачивая бедрами, шла между столиками.
— Ты ее покорил, — весело заметила она. — Это вихляние бедрами — специально для тебя.
— Ревнуешь? — медленно улыбнулся Алек.
— Она не в твоем вкусе.
— Разве? А кто в моем вкусе?
Кейтлин собралась было объяснить, но вдруг обнаружила, что не знает, что сказать, и в изумлении уставилась на Алека, не донеся до рта вилку с салатом.
Алек осторожно положил ее вилку обратно на тарелку.
— Что с тобой, Кейтлин? — поинтересовался он. — Что я такого ужасного спросил?
Она неестественно рассмеялась:
— Просто твой вопрос меня удивил.
— Я рад, что спустя двадцать лет все еще способен тебя удивлять.
— Ну да. Дело в том, что я понятия не имею, какие женщины тебе нравятся. Мне кажется, что тебе нравится ходить на свидания с бойкими студентками колледжа.
— Так и было… пятнадцать лет назад, когда я сам был бойким студентом.
Кейтлин улыбнулась:
— Алек, не наговаривай на себя, ты никогда таким не был. Возможно, ты притворялся этаким искушенным парнем, но бойким не был никогда.
— Ты почти на семь лет моложе меня, дорогая. Когда я поступал в колледж, тебе едва исполнилось десять лет, и ты просто не представляла, каков я на самом деле.
— Я знаю, что не представляла, какой ты. Алек, ты, конечно, помнишь, как жутко я была в тебя влюблена, да? Я тогда думала, что для женщины ты — дар небес. Годами мне снился один и тот же страшный сон — ты женишься до того, как я подрасту и смогу выйти за тебя замуж.
— Помню, что ты мне говорила об этом, когда тебе было лет шестнадцать.
Ощущая прилив тоски по прошлому, Кейтлин медленно потягивала вино.
— А когда ты был уже на юридическом факультете университета, твои родители сообщили мне, что ты неофициально помолвлен с медсестрой по имени Джинни Дрексел. Помнишь?
— Как же я могу забыть? Мы уже назначили день свадьбы, но тут Джинни ни с того ни с сего заявила мне, что, пока мы с ней не переспим, и говорить не о чем. Я был ей благодарен за подобную откровенность.
— А я была ужасно зла на тебя, — сказала Кейтлин и вспомнила себя в те годы — тощую, неуклюжую девчонку с рыжими косичками, разлетающимися в разные стороны, на всей скорости подкатившую на велосипеде к речке, где Алек удил рыбу. — Я прямо с ходу выпалила, что ты совершаешь огромную ошибку.
— И была абсолютно права.
Кейтлин криво улыбнулась. С того времени она поумнела, набралась жизненного опыта, но где-то в глубине души все-таки сожалела о том, что в ее подходе к жизни стал преобладать здравый смысл, а не чувства. Взросление не всегда изменяет тебя в лучшую сторону, размышляла она.
— Ты был добр ко мне, — тихо призналась Кейтлин. — Не каждый молодой человек смог бы так мягко отказать возбужденному подростку.
— Я был нужен тебе не как муж, а как человек, связывающий тебя с большим, волнующим миром за пределами Гапсбурга в штате Огайо, — ответил Алек. — Так что мне было не трудно проявить понимание. Мне стоило лишь напомнить тебе о вступительных экзаменах в колледж и какая у тебя будет в дальнейшем интересная работа и собственная квартира с машиной. — Он печально усмехнулся. — В общем, даже унизительно вспоминать, как легко удалось тебя убедить, что успешная карьера намного лучше, чем брак со мной.