Я не ошибалась – Кайл с самого начала меня оценивал. Чуял какую-то тайну, она его манила, и он пытался меня разгадать. Вот только теперь я закрылась. Щелкнула замком.
– Обещаю отнестись к ситуации со всей серьезностью. Даю слово.
Рука Кайла легла на мою, словно я нуждалась в утешении. Но я не ответила.
– Расскажите мне все, – предложил он. – Опишите ее.
Кайл словно бросал вызов: убеди меня. Докажи, что Эмми Грей существовала – жила и любила, – что она заслуживает поисков.
Это я уже проходила: ломала копья на редакторских совещаниях по поводу своих статей. Доказывала их важность и злободневность. Приводила доводы, почему статья должна заинтересовать редактора и почему она непременно заинтересует читателя. Находила нужный ракурс – и била.
Я не знала, искренне ли говорит Кайл. Зато я знала, как сделать Эмми настоящей. Знала, как его убедить. Я позвала Кайла за собой, показала ее спальню, одежду. Сумел ли он мысленно увидеть живую Эмми, представить ее в этой самой комнате? Его взгляд остановился на часах на комоде, но Кайл их не тронул.
И я вызвала Эмми к жизни. Вызвала ради него.
Эмми, которую я встретила во второй раз, оказалась гораздо тоньше той девушки, которую я встретила восемь лет назад. Когда мы были моложе, она носила джинсы с заниженной талией и короткие футболки; обнаженная полоска кожи над самыми бедрами так и молила мужчин о прикосновении. И они касались. Я наблюдала, как их руки скользили по спине Эмми, по ее бокам, как мужчины говорили «извините», ненавязчиво придерживали ее за бедра и проходили мимо. Эмми словно не замечала. В моих воспоминаниях зияет пробел длиною в восемь лет, и рассказать о них Кайлу я не могу ничего, однако вот что я знаю, знаю наверняка.
Эмми спит с открытым ртом, на правом боку. Кончик носа у нее всегда холодный. Она не боится орудовать ножом.
Смеется, когда нервничает, и умолкает, когда злится. Сбоку под ребрами у нее шрам, белый и выпуклый, а на плечах и верхней части спины – россыпь веснушек.
У деревянных стен плохая шумоизоляция, вот откуда я знаю Эмми так хорошо. Старые скрипучие полы. Вентиляционные отверстия в наших спальнях, расположенных друг напротив друга. Общий санузел. Иногда одной из нас срочно нужно в туалет, когда другая принимает душ, или наоборот. Этим летом я вытащила жало из ее спины. А восемь лет назад Эмми подхватила грипп, который ударил по мозгам, она была безумной и жутко горячей, дико хотела пить, но не разрешала отвезти ее в больницу; единственный компромисс – прохладная ванна, от которой я не отходила ни на шаг, боялась, что Эмми отключится и утонет.
Я знаю ее так хорошо, потому что восемь лет назад она порой стучала среди ночи в мою запертую дверь и говорила: «Он храпит», или «Синдром беспокойных ног», или «У него не руки, а тиски, еле выдралась». Эмми ложилась рядом; я периодически выныривала из сна и чувствовала, как она сзади тычется мне в шею носом – вечно холодным, даже в летнюю жару. Вновь засыпая, я слышала ровное дыхание Эмми.
Как только я все это рассказала, вдруг ощутила нестерпимую жажду: воздух стал очень сухим, в горле запершило, точно я выдернула что-то из самых потаенных глубин. Я облизала губы – язык прилип к небу.
Кайл застыл посреди спальни Эмми, как зачарованный. Я соткала историю, околдовала его, он стал моим.
– Все не так, как вы думаете, – произнесла я.
Глаза у него чуть прищурились, дыхание замерло. Этому я тоже научилась. Чтобы кого-то заполучить, нужно поделиться с ним частичкой себя. Чем-то пожертвовать. Чем-то настоящим.
– А как я думаю?
Я сглотнула.
– У вас на лице написано.
То, что я знаю об Эмми, обычно знают не о соседках по дому, а о любовницах.
То, что я о ней знаю, похоже на одержимость.
Может, я и была одержимой? Искала чего-то? Цеплялась за Эмми, потому что не могла не цепляться за что-нибудь? И коробку ее хранила, потому что не могла отпустить, да и не хотела?
Мы с Эмми сошлись, потому что в ее прошлом была некая тайна, как и в моем. Безмолвное понимание. Поворот ключа в замке. Вера – мы защищаем друг друга от некой беды, которая всегда рядом и в то же время бесконечно далеко.
Кайл мотнул головой, будто паутину стряхнул – или чары.
– Вот как я думаю… Эта девушка не оставляет никаких документальных следов. Не разрешает отвезти себя к врачу. Не ставит своего имени на арендных договорах. Думаю, она чего-то боится.
Лишь услышав его слова, я поняла – это правда. Эмми в полутемном баре оглядывается назад. Эмми бродит ночами по коридору, ее шаги меня убаюкивают. Эмми на опушке леса, стоит неподвижно и на что-то смотрит.
Глава 15