– Да, спасибо, что перезвонили. Речь о квартире, в которой вы жили восемь лет назад в Олстоне. В договоре аренды ваше имя не значилось, но я слышала, что вы занимали эту квартиру последним.
Амелия попросила ее не упоминать, и я честно попыталась – хотя Винс наверняка понял, как я на него вышла.
Он вздохнул и перешел к делу:
– Вы с ней говорили?
– Да.
Между нами повисло молчание. Несмотря на прошедшие годы, в этой истории так и не была поставлена точка.
– По мнению Амелии, вы жили в квартире до конца срока аренды.
– Не жил. Я съехал сразу после Амми, после нашего расставания…
– Погодите! – перебила я. – Как вы ее назвали?
– Амелия, простите. Она больше любила уменьшительное имя. Амми.
Как похоже прозвучало… Неужели я просто услышала по-другому? Неужели я сама создала Эмми? Вдруг то ли ветер, то ли ее голос, то ли мое не совсем вменяемое состояние исказили слова, поменяли буквы, и я услышала «Эмми», а на самом деле она представилась «Амми» – совсем другим именем?! Когда же я обратилась к ней, назвала Эмми, начала писать именно так, – она просто смирилась. Получается, я искала того, кого сама же и создала.
– Амелия упоминала какую-то девушку. Из-за которой вы расстались.
«Какая-то девушка» – с этих слов он начал разговор, и вот мы к ним вернулись.
– Да. Старая школьная знакомая. Я столкнулся с ней возле бара, случайно. Мы пили, много пили, и она рассказывала про свои беды – парень ее выгнал, идти некуда, можно разочек переночевать у меня? Ну и что я мог сказать? Мы очень много выпили… Потом только помню, как я уже дома, а над нами стоит Амми, орет… Как, откуда?.. Я вроде не… Короче говоря, давно это было. Она ничего не пожелала слушать, не дала мне оправдаться, а через неделю ушла. Я еще пару дней похандрил, да и переехал к приятелю по колледжу. Я не занимался квартирой. Думал, Амми все уладила.
Возле бара. Парень выгнал. Идти некуда. Знакомый профиль в людном баре, случайная встреча. Я окликаю: «Эмми!», когда она проскакивает мимо…
– Кто эта девушка? Школьная знакомая. Девушка в вашей постели.
Ирония судьбы, дорожки вновь пересеклись.
– Ее звали… – Он еще не успел договорить, а я уже услышала; шепот в голове: —…Мелисса.
Винс сообщил год выпуска и название своей школы, входившей в крупную образовательную сеть на севере штата Нью-Йорк. Я отыскала контактную информацию школы, у которой оказался довольно простенький сайт. Я хотела увидеть фото Эмми, убедиться в том, что это она.
И понять, кто для нее Бетани. Выяснить, что произошло, почему Эмми исчезла, почему мы вообще здесь. Одно я знала точно: она втянула меня в свое прошлое, как когда-то я втянула ее в свое.
Я вновь мысленно увидела Эмми в баре, потом у себя: как она ела прямо из пакета, когда не замечала на себе моего взгляда, – голодала.
Существовал ли жених на самом деле? Или он тоже был ложью? Выдумкой, которая меня проймет.
Человек без имени многого не может. Со многим не способен справиться в одиночку. Арендовать или купить квартиру, дом, машину. Жениться. Найти хорошую работу. Если такой человек задержится на одном месте надолго, то рано или поздно он проявится на чьих-нибудь фотографиях, в чьей-нибудь жизни.
Не потому ли Эмми позвала меня с собой, не потому ли так обрадовалась? Видимо, это был не акт помощи бесприютной подруге – просто Эмми не могла уехать без компаньона.
На следующее утро я решила еще покопаться в прошлом Бетани. Однако сначала нужно было пережить рабочий день. Я обновила электронную почту в надежде на ответ из старшей школы Винса – пусто. От экрана меня отвлек легкий стук в дверь.
Иззи выглядела, как всегда, безупречно и респектабельно, правда, губы ее сжимались в тонкую линию, а глаза суетливо бегали.
– Да, Иззи?
Она переступала порог, будто сама себе удивляясь. В руке сжимала лист бумаги – сжимала так, что пальцы побелели.
– Я нашла вот это, – сказала Иззи, хотя бумагу мне не подала.
– Хорошо, – медленно произнесла я. – Дашь взглянуть?
Иззи протянула листок, свернутый в маленький прямоугольник, потрепанный на сгибах и краях.
– Я не знала, показывать вам или нет. Не знала.
Я разгладила листок на столе и едва не вскрикнула.
Передо мной лежал рисунок в карандаше, сделанный в этой самой комнате. Грубый набросок: в углу стол, за ним женщина; судя по деталям – прическа, подбородок, форма носа – я. Между женщиной и наблюдателем пустые стулья. Рисовали с того места, где во время своего наказания сидел Тео. Сначала он изобразил озеро, потом выкинул «пейзаж» так, чтобы я нашла. Над этим же наброском Тео, видимо, работал перед уходом. Но зачем Иззи показала мне это художество, где она его нашла и что оно, по ее мнению, означало?