Она вздрогнула.
― Пожалуйста, скажи, что мой папа не саба.
Себастьян наклонился и зашептал ей на ухо:
― Каков отец, такова и дочь. Он очень счастлив знать, что у тебя есть Дом, который за тобой приглядывает, и теперь я обязательно буду держать его в курсе, ― он склонился к ней ближе. ― Тебя беспокоит, что твои родители были вместе таким образом? Он не практиковал с того дня, как твоя мама умерла, если тебе от этого станет лучше.
Тиффани не была эгоисткой.
― Я рада, что они были счастливы.
Но она также была разумным человеком, который не хотел думать о том, что ее родители занимались сексом. Любым способом.
― Но они же не были в «Санктуме», да? Его же тогда не существовало.
― Спи спокойно, дорогая. Они играли в другом старом клубе, ― он поцеловал ее в щеку, проведя рукой под грудью. ― Мне нравится твой папа. Он очень приятный мужчина. Я боюсь твою сестру. Не ту легкую. А сумасшедшую из Франции.
Она не могла дождаться, когда сестры познакомятся с Себастьяном. Ви полюбит его, и Берри, возможно, перестанет смотреть на себя в зеркало достаточно долго, чтобы понять, насколько он крут.
― Она милая, даже когда будет читать лекции о твоей практике пользоваться химчисткой.
― Мои костюмы ни за что не будут стираться в машинке, ― настаивал он. ― Эти костюмы сделаны на заказ. Земля должна будет смириться с этим.
И ей нравилось, когда он носил их.
― Ви никогда бы не посоветовала тебе чистить их в современной стиральной машине. Она дала бы тебе камень для того, чтобы ты спустился к реке и отбил вещи, но только если она будет уверена, что это не повредит дикой природе.
― Тиффани? ― его голос снова понизился. Глубокий и доминантный.
Как он мог подвергать сомнению свои способности? Звук его голоса заставил ее вздрогнуть. Она была готова провести остаток ночи, играя. Всю ночь.
― Да, Мастер?
― Это письмо из департамента исправительных учреждений?
Черт. Она соскользнула с его колен и выхватила это письмо из его руки в одно мгновение. Девушка определенно не хотела, чтобы он участвовал во всем этом.
― Уверена, что там ничего такого. Не переживай об этом.
Она должна была разобрать эту чертову почту, но забыла о предстоящем слушании Бобби. Не о чем было беспокоиться, но она не хотела, чтобы это встало между ними прямо сейчас. Последнее, чего Тиффани хотела, — чтобы Себастьян читал ей лекции о ее предыдущем выборе парней.
Себастьян протянул руку.
― Думаю, я сам решу, что важно, а что — нет. Дай мне это письмо.
Скорее всего, сейчас было не самое подходящее время, чтобы сказать ему, что это ее почта, и он должен убрать свои руки. Тиффани просто согласилась, что именно Себастьян отвечал за это, но почему-то была уверена, что он сильно обидится.
― Да, обдумай это, ― порекомендовал он. ― Перебери все «за» и «против» в своем креативном мозгу и приди к верному решению. В противном случае, этот вечер не пройдет хорошо для тебя.
Твою ж мать. Она передала ему письмо.
― Его условно-досрочное слушание приближается. Мой папа позаботился о том, чтобы Департамент исправительных учреждений сообщал мне о любых изменениях в его статусе, но это было все, что он смог заставить их сделать. Бобби угрожал мне, но он также извинился и прошел курсы терапии. Думаю, папа делает из мухи слона.
Себастьян открыл конверт.
― Он угрожал убить тебя, прежде чем его посадят в тюрьму. Он не должен быть условно-досрочно освобожден. Этот урод должен гнить там до конца своей жизни, а я позвоню адвокату утром. Знаю, что у твоего отца есть деньги, но у шефа есть связи его брата. У меня будет охранный приказ для тебя до его слушания об условно-досрочном освобождении. Думаю, что мы должны отправить кого-то. Не тебя. Я не буду доставлять ему удовольствие смотреть на тебя, и, возможно, отправим представителя МакКей-Таггарта для выступления от твоего имени.
― Почему кто-то будет говорить от моего лица? Что я вообще должна сказать?
Себастьян был настолько серьезен с тем, что не касалось ее жизни годами. Тиффани едва помнила, как Бобби выглядел, и гораздо меньше, чем он там угрожал ей.
Мужчина вздохнул, очевидно, пытаясь быть терпеливым с ней.
― Ты говоришь, что хочешь, чтобы человек отсидел каждую секунду того времени, к которому ему приговорили. Без УДО.
Это было грубо. Особенно, если Бобби действительно сожалел о том, что сделал.
― Ты не думаешь, что люди могут реабилитироваться?
― Нет, ― ответил он без промедления. ― Реабилитация для травм. Тюрьма для засранцев. Мудак всегда будет мудаком.