— Милорд? — слуга протягивал Максу перчатку. Перчатку Виолетты. За последние три недели он уже настолько привык к тому, что наряд не полон, если в кармане нет этой перчатки. И для Макса уже стало привычным, что слуга протягивал ее в самый последний момент. На этот раз Макс долго колебался по поводу того, брать ли ему перчатку с собой или оставить здесь. Его единственное напоминание о несбывшейся мечте. И, быть может, эта непарная перчатка была символом, знамением того, что им уже никогда не быть вместе, а до конца дней жить в разлуке.
— Сегодня ночью она вам понадобится, — подал голос слуга.
— Понадобится? Но зачем? — удивился Макс.
— Хотя бы для того, чтоб доказать многим леди, что их перчатки вовсе не походят к вашей.
На губах Макса появилась кривая усмешка. Он с благодарностью взглянул на своего слугу:
— Правда, Джайлз, так я и сделаю, — однако внутри, в душе, он чувствовал поражение. Ведь даже если до Виолетты и дошли слухи об Армане, это еще вовсе не означало, что ей удастся попасть на бал.
С того места, где она стояла, Виолетте был хорошо виден весь зал, и она старалась рассмотреть, нет ли среди гостей ее дорогого брата. Но с того самого момента, как она случайно заметила Макса, Виолетта была уже не в силах оторвать от него взгляд.
Он стоял в противоположном конце зала под колыхающимся над его головой бумажным сердцем, прикрепленным к потолку лентами, и разглядывал ее вторую перчатку. При виде этого у нее защемило сердце, и Виолетта испытала непреодолимое желание броситься туда, к нему. Когда Максу представляли гостей, он брал каждую леди за руку, рассматривал ее перчатку и вежливо показывал для сравнения свою тонкую, белую, из лайковой кожи, при этом он каждый раз с сожалением качал головой. На лицах матушек моментально отражалось разочарование.
К ужасу Виолетты он протянул ее перчатку разряженной и обильно напудренной «королеве Елизавете», и та попыталась натянуть ее на свои пухлые пальцы, хотя, конечно, безуспешно. Заметно опечалившись, она вернула перчатку Максу. Тот склонил голову и поцеловал ее руку. О, как бы Виолетта хотела выйти к нему и показать свою, ту самую недостающую перчатку и сделать Макса своим женихом, И желание это было настолько велико, что она даже невольно сунула руку в карман своего домино, пытаясь нащупать там перчатку, чтоб снова почувствовать под пальцами узор вышивки, провести по лебединым фигуркам — их фамильному гербу. Когда ее рука сжимала эту перчатку, Виолетта чувствовала себя намного спокойнее. Она просовывала руку в карман все глубже и глубже…
Ее перчатки там не было!
Она вывернула карман наизнанку и чуть не лишилась чувств. Карман ее накидки был пуст. Нет, нет… этого не могло произойти. Только не теперь, когда она прошла через такое количество испытаний. Та перчатка, та единственная белая перчатка, у которой больше не было пары, была для нее всем, что осталось от той прежней жизни, от ее семьи, от юности и от Макса… Она кинулась искать перчатку в другом кармане, затем оглянулась в надежде, что она лежит на полу позади нее. Виолетта прошла несколько шагов назад и снова вернулась к своему укромному месту наблюдения. Быть может, она обронила перчатку в прихожей? Или в комнате Каро? Осмелится ли она пойти туда и поискать ее, рискуя навлечь на себя гнев мисс Корделл? О, если бы только Макс знал, как она сейчас страдала.
Обернувшись через плечо, Виолетта бросила на Макса быстрый взгляд. Он, все еще погруженный в свои мысли, продолжал созерцать ту, другую перчатку. Вдоль зала змейкой выстроилась целая очередь из молодых девушек — на всех дамах было лишь по одной вышитой перчатке. Ни одна из них не танцевала: все они стремились лишь к одному — примерить перчатку, которую Макс держал в своих руках. Неожиданно появилась мисс Каролина Корделл, блистающая великолепием, в своем красном наряде королевы Испании и, не обращая внимания на выстроившихся в очередь молодых леди, которые на что-то еще надеялись, направилась прямо к Максу.
Макс с загадочным выражением поднял вверх глаза, в это время Виолетта опрометью бросилась в прихожую. Нигде не было видно джентльмена, хотя бы смутно напоминающего Армана. Ей было просто невыносимо больше вот так стоять и наблюдать.
В то время как Каро приближалась к Максу, словно перегруженный пряностями корабль, собираясь бросить якорь у его ног, тот мысленно снова божился, что этот бал-маскарад станет последним, на котором он присутствует. Ему в голову пришла мысль, что, возможно, Купидон был прав, решив вовсе не одевать никаких одежд. Нарядные костюмы не могли заставить его сердце биться иначе. Не могли.