— Нет, послушай…
«Никому не верь», — говорил ей брат. И ей пришлось вырваться и убежать от Макса. От притаившихся в засаде бандитов, которые поджидали ее, чтобы схватить. Она бежала все быстрее и быстрее. У нее не оставалось ничего, даже здравого смысла. Ей надо было лишь убежать. Прямо сейчас.
Виолетта смотрела снизу вверх на Макса, все еще раздираемая своими чувствами к нему и пережитыми месяцами страха. Смеет ли она верить нежному взгляду его глаз и своему сердцу, рвущемуся к Максу? У нее был всего лишь один вопрос, ответ на который Виолетте необходимо было знать, но, чтоб задать его, ей пришлось собрать все свое мужество.
— Ты считаешь, что я шлюха, Макс?
Его ответ был понятен и без слов. На лице Макса промелькнула тень раскаяния, а в глубине темно-синих глаз появилась глубокая грусть. Затем он привлек Виолетту к себе и прижал ее лицо к своей груди.
— Когда мы там прятались одни и ожидали захода луны, маскарад был закончен. Я не притворялся. И для меня ты никогда не была шлюхой.
— И даже сейчас? — прошептала Виолетта, пряча свое лицо у него на груди.
— Джентльмены не любят распутных девиц и простолюдинок… Если, конечно, это не благородная леди, нарядившаяся в их одежду, — он взял ее за руки и нежно сжал их. — Я любил именно тебя, а не твой маскарадный костюм, — добавил он.
Она смотрела в его глаза, заставляя себя поверить в это, и в то же время страшась отказаться от своей уже ставшей привычной роли и стать самой собой.
— Виолетта, — продолжал Макс, — когда ты вошла в мой дом в наряде ученицы перчаточника, это было подобно чуду. И поэтому я чуть не сошел с ума, когда ты снова исчезла. Все в Лондоне считают меня сумасшедшим, и они правы. Я потерял голову от любви, а полюбил тебя еще с тех пор, как мы впервые встретились, еще тогда, когда я сопровождал тебя по Франции. Ты слышишь, что я говорю, Виолетта? — голос Макса дрожал. — Это был не маскарад. Когда я целовал тебя… и потом… все это было не притворством, все по-настоящему. Если бы ты тогда не убежала от меня, если бы лодка опоздала хотя бы на две минуты… Я бы сказал тебе это еще тогда. Не было никакого маскарада, все было таким же неподдельным, как этот наш разговор.
Макс покорно стоял, опустив голову, словно подсудимый в ожидании вынесения приговора. Виолетта могла обречь его на жизнь без любви или помиловать.
— Я тоже тебя люблю, — наконец произнесла она.
Макс притянул к себе ее руку и поцеловал ладонь.
— Ты будешь моей женой? — нежно спросил он. Виолетта взяла перчатки, которые ей только что возвратил Макс, и начала натягивать на руки. Неважно, что с ними сделали ножницы Каро. Гаспар мог сшить ей другие. Гаспар изготовит для нее любые перчатки, какие ей только потребуются.
Ну, а сейчас ей был нужен только Макс. Больше никакого маскарада, только Макс.
Он повел ее в зал, где шумел бал, и там проводил на почетное место. Музыканты заиграли новую мелодию. Все присутствующие с изумлением глядели, как наследник лорда Шелберна и Виолетта, ученица перчаточника, женщина, ради которой сын графа вывернул наизнанку весь Лондон, начали танцевать.
И на ней красовались белые перчатки — подарок Макса.
Кроме нескольких иронических улыбок, когда Каро в гневе заметалась по залу, казалось, больше никто не обратил внимания на то, что поиск недостающей пары завершился. Вскоре эта перчаточная лихорадка забудется, и ей на смену придет новая мода. Вверху над танцующими невидимой тенью парил крылатый бог Купидон, изумленно вздыхая, — он поработал на славу, созерцая со своей высоты такое множество несбывшихся в этот день любви надежд. Любовь — вещь коварная.
Макс успел заметить краешком глаза, что леди Шелберн быстро пришла в себя, и вокруг нее тотчас же собрался кружок любителей посплетничать, всем не терпелось узнать, что же все-таки произошло.
— Они встретились в комнатке для торговцев, прямо здесь, в доме Шелбернов! — предположил какой-то молодой лорд. — А формальное представление состоялось только сегодня вечером.
— Да нет же, — спорила почтенная матрона в парике. — Однажды она уронила перчатку, а он не успокоился до тех пор, пока не нашел хозяйку. Не правда ли, романтично?
— Нет, все было совсем не так, — настаивала одна из матушек, — они встретились в перчаточной лавке.
Другая дама стояла на своем:
— Вы неправы. Это произошло на корабле с эмигрантами. Он помогал ей бежать из Франции.
— Вы все неправы, — заявила леди Шелберн. — Это же любовь с первого взгляда. И случилась она прямо здесь, на моем балу. На моем собственном балу.