Прохладный ветер трепал мои волосы. Но я ничего не ощущала. Вся боль копилась внутри меня. И я не знала, что делать. Как избавиться от неё?
– Ты точно в порядке? – ещё раз попытался выяснить Дэвид, когда мы подъезжали к моему дому.
– Да. Просто устала от перелёта. В самолёте не спала. Нужно отдохнуть, и завтра буду, как новенькая.
– Приходи на тренировку, Холли, – неожиданно начал Дэйв.
– Не думаю, что получится, – тихо выговорила, глядя на дверь своего дома. – Мия и так без меня неделю работала. Да и мистер Дэй больше не отпустит, если буду часто прогуливать.
– Давай, тогда после работы встретимся? – в голосе парня было столько надежды. А я не имела права отказать. Мы и так не виделись долго. Возможно, рядом с ним мне будет хотя бы немного легче. Но я знала, что это очень призрачная надежда.
Дэвид внёс мой чемодан в дом. На пороге нас встретила улыбающаяся Кэт. Затем, подбежал Люк, и папа выглянул из своего кабинета. Все бросились обниматься. Хотя сейчас мне было не до этого.
Дэйв же стоял в стороне, снова чувствуя себя ненужным и лишним.
– Останешься на ужин? – предложила я. Вместо того, чтобы плакать, можно улыбнуться. Быть сильным, тоже нужно уметь. Сдерживать всю боль, переживания, страхи, тоску. Скрывать истинные эмоции за маской, но при этом оставаться самим собой. Но я не считаю себя сильной. Поэтому поплачу, когда найдётся на это время.
– Да, я останусь, если твой отец не против.
– Я не против, – сказал папа, потом заговорщически продолжил: – Пока девчонки будут накрывать стол, мы с тобой можем посмотреть игру. Там сейчас жёсткая борьба за кубок, – мой папа не церемонился. Он сразу дал понять, что игра – это важно, а поесть можно и попозже.
Нам с Кэт ничего не оставалось, только пойти на кухню. Правда, уже после того, как чемодан благополучно отправили в мою комнату.
Глава 17.2
Я даже не помню, что мы ели, о чём говорили. Ужин прошёл мимо меня. Все постоянно спрашивали, в порядке ли я. Ну, а что я должна сказать? Мне больно и грустно из-за того, что больше не могу быть с Хантом? Как же хотелось в такие моменты закричать, убежать в свою комнату, и упасть на кровать. Но я сидела за столом, ковыряясь вилкой в еде.
Когда Дэвид ушёл, я поднялась в спальню. Легла на постель, и накрыла голову подушкой, чтобы не так слышались мои рыдания. В тот миг вся боль, что накопилась во мне, выплеснулась. Я не могла удержать её. Она разрывала изнутри, билась, словно раненая птица, пока не вырвалась наружу. Но мне не стало легче. В лёгких закончился воздух, и я не могла вдохнуть.
Утром я проснулась от головной боли. Неужели всё-таки уснула? Встать с кровати оказалось не так уж и легко. Ноги, словно ватные. А голова начала болеть сильнее. Тем не менее, я поднялась и кое-как дошла до ванной.
Из зеркала на меня смотрело жуткое существо. Волосы торчали, как после урагана, глаза, опухшие от пролитых слёз. Лицо бледное.
Через полчаса усердий и, с помощью косметики я стала похожей на человека. Будильник прозвенел через пару минут, как спустилась на кухню. Аппетит снова пропал. Но съела всё, что папа положил в тарелку.
Сегодня я проплакала всю ночь. Это был последний раз, когда позволила себе такую слабость. Если продолжу в том же духе, то меня заподозрят в чём-то, и начнут задавать вопросы. Самый лучший и верный способ – закрыть всю боль внутри сердца, и сделать вид, будто ничего не имеет значения.
– Ты ещё будешь есть, Холли? – поинтересовался отец, заметив, что последние пять минут я смотрю в никуда.
– Нет. Уже наелась. Спасибо за завтрак, папа.
– Я люблю тебя, Холли, – он поцеловал меня в лоб и забрал тарелку.
– И я тебя.
Этот момент напомнил мне другое признание, и слёзы снова навернулись на глаза. Но я закрыла их, мысленно досчитала до пяти, вздохнула. Как же сложно контролировать чувства. На это нужно время. Много времени.
В школе меня ждали подруги. Они без умолку расспрашивали, как в Лос-Анджелесе, чем мы занимались и где побывали. На переменах я показала сделанные фото. Но те, на которых мы вместе с Хантером, надёжно припрятала. Не только от друзей, но и от себя.