– Как она? – Фелисия взяла его под руку и медленно повела его вверх по лестнице. Он не сопротивлялся, цепляясь за нее как ребенок, будто их роли наконец поменялись.
– В прекрасном настроении, – ответил он, останавливаясь, чтобы перевести дух. – Прыгает через препятствия, у которых даже я останавливался в то время, когда еще не снял шпоры. Девочка – прирожденная наездница, – пробормотал он. – Не знаю, в кого она пошла. – Он подмигнул.
Фелисия сдержалась. Сейчас было не время и не место спорить с Гарри Лайлом. Вслед за слугой они все трое прошли во дворец, потом по длинному коридору, стены которого были затянуты красным шелком и увешаны большими мрачными полотнами голландских мастеров. Когда они дошли до конца, Робби покинул их, оставшись ждать вместе с другими будущими рыцарями-бакалаврами.[143] На прощание он поцеловал Фелисию.
– Еще раз спасибо тебе, – сказал он. Фелисию и Гарри проводили в большой зал, весь белый с золотом, освещенный огромными люстрами; в одном его конце было покрытое ковром возвышение и много хрупких золоченых стульев, подобных тем, на каких приходилось сидеть клиентам парижских кутюрье. Увидев эти знакомые стулья, помост и нарядно одетую публику, Фелисия невольно вспомнила показы моделей у Молинье или Шанель в прежние времена, только здесь присутствовало больше мужчин, чем женщин, и в центре возвышения стоял трон – ничего особенного, просто красивое кресло с позолотой и красной шелковой обивкой. Гости сидели в противоположном конце зала. Фелисии и Гарри показали их места, каждое было отмечено небольшой картонной карточкой с золотой каймой, на одной красивым каллиграфическим почерком было выведено «Миссис Роберт Вейн» (даже знаменитую актрису здесь нельзя было назвать ее девичьим именем), а на другой – «Лорд Лайл».
Они сели, Гарри с явным облегчением; члены семей других будущих рыцарей тоже занимали свои места, как зрители перед спектаклем.
– Все-таки он привел тебя сюда, как я вижу, – ворчливо сказал Гарри, протирая монокль дрожащими руками. Возраст наконец взял свое; это была месть ему за все, что он сделал, на которую сама она не смогла решиться. Фелисия даже чувствовала жалость к нему – чувство, которое он больше всего ненавидел.
– В каком-то смысле, Гарри, это я привела его сюда. Но это к делу не относится.
Гарри посмотрел на нее в монокль, который только усилил признаки его старческого возраста. Его глаза уже стали водянистыми, покрытыми бледной матовой пеленой.
– Для тебя это было тяжелое время, – сказал он с таким выражением, которое можно было бы принять за сочувствие, если бы она не знала его истинный характер. – Смерть Марти Куика – это, должно быть, был настоящий шок?
Закусив губу, она кивнула. Скорей бы началась церемония! – подумала она.
– Удивительная вещь, правда? Как ты думаешь, что такой парень, как Куик, мог делать в убогой меблированной комнате на Шепердз-Гарден? А этот парень, как его звали? Дов? Как ты полагаешь, где он мог познакомиться с Куиком? Чертовски неправдоподобную историю рассказал этот Дов. Какая-то женщина заплатила ему, чтобы он уступил ей свою комнату на ночь, а когда он утром вернулся, ее уже не было, а Куик лежал на полу мертвый. – Он рассмеялся. – Совершенно невероятно, да?
Фелисия пожала плечами, будто эта тема ее совсем не интересовала.
– Полиция поверила в это, насколько я помню, Гарри.
– О, честно сказать, я думаю, что они не поверили ни одному слову, дорогая моя. Просто они не смогли опровергнуть рассказ этого бедняги. Очевидно, эта женщина, кто бы она ни была, просто скрылась и забрала орудие убийства с собой… Хладнокровная бестия, верно?
– Не знаю.
Гарри хитро прищурился.
– Я думал, тебя это интересует. Вы с Куиком были… близки. Меня удивило, что полиция тебя не допрашивала.
– А зачем им было это делать? Я не так хорошо его знала, как другие.
– О, перестань! Ты говоришь с Гарри Лайлом, девочка моя. Ты сама говорила мне, что вы с Куиком были любовниками.
– Тебе показалось, Гарри, – холодно сказала она. – В твоем возрасте это бывает.
Он покраснел.
– Мне кажется, ты знаешь о том, что случилось с твоим мистером Куиком, гораздо больше, чем хочешь признать.
Фелисия приблизила к нему свое лицо и сурово посмотрела ему в глаза.
– Я ничего не знаю, да и знать-то тут нечего, Гарри. – Потом она мило улыбнулась. – Я не знаю, кто убил Марти, и мне на это наплевать. Но я знаю одно, Гарри, дорогой: тот, кто смог хладнокровно зарезать его, должен был иметь для этого очень вескую причину – и наверное, если нужно, сможет повторить свой поступок, я думаю, если от этого будет зависеть чья-то жизнь. Она помедлила.
– Или его собственная, – добавила она, и с радостью увидела, как на лбу у Гарри выступили капельки пота.
– Уж не угрожаешь ли ты мне? – свирепо спросил он, но в его голосе был страх.
Фелисия ощутила радость победы.
– Конечно, нет! – мило улыбаясь, сказала она. – Но если бы я задумала такое, то я знаю, как это сделать. Я усвоила твои уроки, Гарри. Ты был моим учителем. – Она достала шелковый платок из его кармана и подчеркнуто бережно вытерла ему пот со лба. – Тебе надо больше заботиться о себе, – сказала она. – В твоем возрасте вредно расстраиваться.
Гарри покраснел, заморгал глазами и закашлялся.
– Конечно, – согласился он. – Ты, несомненно, права. Я рад, что ты справилась со своим «нервным срывом».
– Спасибо, – вежливо поблагодарила она. К счастью, в дальнем конце зала у трона началось какое-то движение.
Гарри устремил взгляд на трон.
– Значит, – хрипло пробормотал он почти шепотом, – в конце концов все это оказалось к лучшему?
Наступила тишина. Все встали, когда король, выглядевший не по годам усталым, вошел в дверь, находившуюся позади трона. На нем была форма адмирала флота со всеми регалиями. Она казалась слишком большой и тяжелой для него. Его приближенные, стоявшие позади него, тоже были в военной форме; многие из них были высокими, широкоплечими и возвышались над своим монархом, который тем не менее без всяких усилий приковал к себе внимание всех присутствующих в зале.
Раздался шорох и движение в зале, пока все снова усаживались по местам, потом голос лорда-гофмейстера[144] – в котором Фелисия с удивлением узнала сэра Герберта Тарпона, несмотря на его длинный белый парик и черную официальную мантию – назвал имя первого рыцаря. Было ясно, что сэр Герберт тоже продвинулся по службе.
Фелисия откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Очередь Робби наступит еще не скоро.
– Да, – твердо сказала она. – В конце концов все оказалось к лучшему.
– Мистер Роберт Джиллс Вейн!
Фелисия услышала, как назвали его имя, и увидела, как он приблизился к королю – размеренным, полным достоинства шагом.
Король Георг VI удовлетворенно закивал, когда зачитали список заслуг Робби перед театром. Один из приближенных короля подал Робби знак, и Робби, как делал это десятки раз на сцене, опустился на одно колено, склонив голову, а король слегка прикоснулся к его плечу мечом. Фелисия невольно поежилась при виде ярко сияющего клинка.
– Встаньте, сэр Роберт, – услышала она высокий чуть надтреснутый голос. Где-то в середине процедуры посвящения ей показалось, что король устал и начал говорить невнятно, но вид Робби вернул ему силы, вероятно, потому, что Робби напомнил королю о многочисленных вечерах, которые тот проводил в театре в прежние более счастливые времена, или потому что осанка Робби была по-театральному безупречной.
Георг VI наклонился и надел на склоненную шею Робби ленту со знаком отличия рыцаря-бакалавра, потом просто, как один англичанин другому, пожал Робби руку и тихо сказал ему несколько слов. Робби засмеялся, церемонно, как требовали правила, поклонился, отступил на четыре шага назад и занял свое место в ряду новоиспеченных рыцарей. Он помахал Фелисии рукой и подмигнул ей. Она никогда не видела его более счастливым.
– Славный, добрый малый, – произнес Гарри, изо всех сил сжав руку Фелисии. Слезы струились по его щекам, губы дрожали. Фелисия была поражена: она никогда не видела, чтобы он плакал. Потом она поняла, что Гарри плачет при виде своего монарха. Конечно же. Даже самые несентиментальные англичане могли расчувствоваться в присутствии своего короля, а Гарри Лайл не был исключением.
143
Рыцарь-бакалавр – низшая степень рыцарства; пожизненный титул; рыцари-бакалавры именуются сэрами.
144
Лорд-гофмейстер – высшая придворная должность; ведает хозяйством королевского двора; до 1968 года выдавал разрешение на постановку пьес.