Потом он привык к своему новому существованию и не стал приходить ко мне каждую ночь. Однажды он мне сказал, что теперь ТАМ у него много знакомых и что он ТАМ самый старший. Он имел ввиду свое воинское звание и последнюю должность. А перед этим ушел ТУДА его сослуживец: он действительно был моложе его, младше по званию и по должности и трое его подчиненных с последней службы. Он ТАМ был уже не один…
Однажды он появился после большого перерыва. Я так обрадовалась ему, я плакала во сне уже не от горя, а от щемящей жалости. Я и во сне понимала, что он уже никогда не будет моим. У него ТАМ все было по-другому… Он гладил мои щеки, он спрашивал: «Как ты? Тебе плохо?»
Мне было плохо. Мне было очень плохо. Он с нежностью и жалостью говорил, что не может быть со мной. И что у него ТАМ уже есть д р у г а я…
Я понимала и во сне, что он уже никогда не будет моим. В моей душе не было ревности к той, другой. В моей душе была только боль. Боль от потери.
Потом пришла другая боль.
Эта боль была не меньше, чем первая.
Эта боль была о себе…
Мне было жаль теперь себя.
Я стала бесконечно думать о своей жизни и своей судьбе.
И ничего хорошего будущее не сулило мне…
Клементия заложила палец в книгу…
Потому что в это время зазвонил телефон, и она взяла трубку, чтобы четким, хорошо поставленным голосом произнести:
– Агентство «Аргус». Услуги населению. Помощник комиссара Клементия слушает…
Клементия знала, что полковнику Максиму Рудину вряд ли понравится то, что она называет его комиссаром, но тут уж она ничего с собой не могла поделать, к тому же, она полагала, что у всех нормальных людей есть чувство юмора. У самой Клементии это чувство присутствовало.
Глава 7
МОСКВА, понедельник, 15 сентября
Москва поразила Анну своей чистотой. Вот уж никогда бы не подумала, что можно навести в ней – такой бестолковой и суматошной – порядок, – удивилась Анна. Она помнила, какая грязная была столица каких-то пять лет назад: при входе в метро «Кузнецкий мост» лежали кучи мусора – кочерыжки вареной кукурузы, пакеты из-под соков, пустые пивные банки, коробки из-под бананов и горы всякого другого хлама. Когда Анна увидела этот хлам летом, во время одного из своих приездов из Германии, то это не так уж и возмутило ее. Но когда в следующий приезд – зимой – она увидела все те же кочерыжки, ей стало стыдно за всех москвичей и всех русских, вообще. В этот же приезд не было ни старого мусора, ни нового. Вот так перемены, – не без удовольствия произнесла вслух Анна, – к чему бы это?..
… Рано утром Анна составила график посещения некоторых издательств. Она хотела поручить все дела с издательствами своему литературному агенту, но так как не договорилась с ней о встрече, то и не застала ее в Москве.
Еще раз посмотрев график, Анна отметила, что еле-еле успевает вернуться обратно с дневной электричкой – она боялась ездить вечером общественным транспортом, к тому же этот пригород был ей совершенно незнакомом, также как и его репутация. Тогда она вычеркнула один пункт, но потом, подумав, внесла его опять. Кто знает, когда я еще здесь буду, вздохнула Анна и вышла из дому. Первым по списку стояла «Вечерняя Москва».
… Когда Анна выписывала пропуск у дежурной, чтобы пройти в редакцию, и подала ей свой паспорт – такой здесь был установлен строгий порядок, – то уронила записную книжку. И пока она ее поднимала, то обратила внимание на вошедшего в вестибюль мужчину – на нем была тирольская шляпа с сереньким перышком за лентой. Она отметила про себя – мужчина недурен собой, но совершенно не соображает, что ему надо носить – шляпа была ему явно не к лицу…
После «Вечерней Москвы» она поехала на Беговую – в маленькое частное издательство, где у нее была договоренность о встрече. И там на заправке – около улицы Поликарпова – она неожиданно увидела мужчину в тирольской шляпе с таким же серым пером. Что им, носить больше нечего, подумала Анна, и даже улыбнулась сама себе. Мужчина между тем спросил что-то в киоске, мельком взглянул на Анну и заторопился к своему джипу.
… Пробыв в издательстве около полутора часов, Анна вернулась на станцию метро и через полчаса уже была на Менделеевской возле еще одного издательства, куда она и направлялась. И когда она подошла к газетному киоску, чтобы купить газету, то и здесь увидела мужчину точно в такой же шляпе с сереньким перышком. Она не видела его лица, а со спины он показался ей сутулым и невзрачным. Надо же, как москвичам пришлась по вкусу эта дурацкая шляпа, подумала Анна, совершенно не одобряя их выбор. К тому же, кажется, еще и не сезон – осень выдалась очень теплая.
Этот день оказался плохим и неудачным: все было не так, как она планировала, да и без автомобиля – на общественном транспорте – было трудно передвигаться по Москве. И Анна заторопилась домой.
Но в этот день произошло еще одно событие, неприятно поразившее Анну, она переходила дорогу и уже занесла ногу на узкий тротуар, когда совершенно неожиданно из-за поворота вылетела машина. И Анна, вместо того, чтобы отскочить к стене, совершенно оторопела. Как завороженная, она смотрела на надвигающийся на нее автомобиль, видела спокойные и холодные глаза водителя, словно тот выполнял какую-то важную миссию, и не могла сдвинуться с места. Взвизгнули тормоза, машину занесло на тротуар и развернуло, посыпались стекла громадной витрины магазина…