Мияко наложила фотографию на раму:
— А вдруг Фуми–нэ хочет оставить все как есть? Вдруг она поняла, что идеальна и без операций?
Мияко вновь огорошила меня своими рассуждениями. Как человек, знакомый с моей сестрой лишь неделю, может так здорово ее понимать? Со стороны Мияко казалась грубоватой и бесцеремонной, я никогда не подумал бы, что в душе у нее столько сострадания. Я гадал, как она стала такой и суждено ли мне это узнать.
Ржавые велосипеды Кендзи так и стояли в студии, но выглядели куда хуже, чем в день, когда к нам впервые пришла Мияко.
Велосипеды не на замке, через забор перепрыгнуть элементарно — я подумал о том, какой конец их ожидает. Их украдут или они сами собой рассыплются? Когда–то они были очень хорошими, но, оставленные на милость стихий, потеряли вид. Впрочем, меня эти велосипеды успокаивали — они отражали ход врьмени и доказывали, что в итоге ничто не вечно
— Рю, не сиди там без дела! — крикнула сестра из кабинета. — Помоги мне перебрать те картины.
Я поднялся и ослабил галстук:
— Что именно ты ищешь?
— Картины Мияко.
В горле встал комок.
— Зачем они тебе?
— Ну, не знаю, — ответила Фуми. — Просто хочу посмотреть. Так ты поможешь?
Я повесил пиджак на спинку стула и вошел в тесный, отгороженный хлипкими пластиковыми перегородками кабинет. В углу стоял стул, с одной стороны — стол с двумя складными стульями, повернутыми лицом к лицу, с другой — высокая стопка картин. К ней яи подошел, чтобы помочь сестре перебрать картины. В основном там были ее работы, но попалось и несколько моих.
— Когда ты вот эту написал? — спроси Фуми, откладывая одну картину в сторону. — Не помню ее.
Я глянул ей через плечо. На картине бый луговая клубника теплым летним днем. Бескрайний луг с красной спелой клубникй и больше ничего… У меня аж сердце заболело.
— Рюсэй, она прекрасна! Откуда взялась задумка?
— Из календаря, — соврал я, не желая признавать, что изобразил Мияко, точнее, аромат ее волос, ее шампуня, название которого так я не выяснил.
Пару месяцев назад я наведался в супермаркет и перенюхал весь имевшийся в продаже шампунь — наверное, из желания отыскать хоть кусочек Мияко. Увы, ничего похожего не попалось.
Пока запах я помнил четко. Но что случится потом? Он начнет выветриваться из памяти, пока не забудется окончательно? Воспоминания о нем деформируются и рассыплются, как ржавые велосипеды?
Фуми–нэ положила картину на пол, и дальше мы искали в тишине.
— Смотри, Рюсэй! Вот работа Мияко! — воскликнула Фуми–нэ.
На картине, которую обнаружила сестра, две головы изображались рядом друг с другом. Головы получились чересчур симметричными, а цветам не хватало глубины.
— Ее первая работа. — Фуми–нэ смотрела на картину, грустно улыбаясь. — Похоже, это мы с тобой.
— Что?! — На сердце мне лег камень.
— Мияко делала успехи. Вот, смотри. — Фуми–нэ показала картину, на которой два «студийных» велосипеда изображались без ржавчины.
Впечатляющей такую работу не назвал бы никто, но от предыдущей она отличалась выгодно. Рисующей я не видел Мияко никогда, значит, практиковалась она под руководством Фуми–нэ в мое отсутствие.
Я просмотрел остальные картины. Быть художницей моей сестре не хотелось никогда, но талант это не отменяло. Писала она в большинстве абстракции, но особенные, притягивающие как магнит. От смелых мазков веяло бесприютностью и отчаянием, приглушенные цвета выдавали скрытое одиночество. Фуми–нэ научилась мастерски наполнять свои творения замысловатыми деталями. При этом она очень старалась избежать перегруженности. Каждая ее работа отличалась тонкой гармонией, уравновешенностью составляющих. То, о чем моя сестра не могла говорить вслух, нашентывалось ее полотнами,
— Рю, ты когда–нибудь это видел? — спросила сестра, показывая мне картину.
На ней кошка сидела на кухонном столе рядом с раковиной. Неподалеку стояла ваз с желтыми тюльпанами. Судя по грубым мазкам, написала картину Мияко.
— Нет, впервые вижу, — покачал голу вой я, — но кошка наверняка Тама.
— Да, пожалуй, — согласилась Фуми. Интересно, что станет с Тамой? Ее я в похоронном бюро не видела.
— Не глупи. С кошками в похоронное бюро нельзя.
5 МОЮ ЖИЗНЬ РОМАНТИЧНОЙ НЕ НАЗОВЕШЬ
Тама появилась у Мияко дождливым днем. Утро того дня я не забуду никогда, потому что тогда первый и единственный раз переспал с Мияко.
Случилось это за неделю до начала новой четверти. Мы какое–то время не виделись, потому что на зимние каникулы Мияко уезжала к родным.