— Энн, — охрипшим голосом произнес он, — если ты не перестанешь так себя вести, боюсь, все произойдет быстрее, чем я хотел бы.
Он положил свою руку на холмик волос у нее между ног и был вознагражден радостными вздохами и страстными движениями ее тела. Он вновь стал ласкать ее полную грудь с яркими напряженными сосками. Она задвигала бедрами, сводя Генри с ума, извиваясь под его руками.
— Энн, — нежно прошептал Генри, — сейчас я сделаю тебе больно, любимая.
— Нет, — пробормотала она, думая, что в такой момент ничто не сможет причинить ей боли.
Она ошибалась. Когда он вошел в нее, она почувствовала боль, но это была чудесная боль, принесшая вместе с собой ощущение того, что они, наконец, стали мужем и женой.
— О Господи! — выдохнул Генри. Все тело его напряглось, обнаженные плечи были мокры от пота. Он начал двигаться внутри нее, направляя движение ее бедер руками. И вдруг, выгнувшись всем телом, громко застонал…
Генри медленно и осторожно отстранился от Энн и лег рядом.
— Прости, любовь моя, — прошептал он. Одной рукой он все еще обнимал ее, чувствуя, как все его существо наполняет нежность, Они посмотрели в глаза друг другу, видя в них любовь и разделенную страсть. — Тебе было не очень больно?
Энн, пытаясь стереть с лица довольное выражение, ответила:
— Не очень.
Генри прижал ее к себе, спрятав ее голову у себя под подбородком.
— Если хочешь, можешь принять ванну.
— Прекрасно, — сонно пробормотала она.
Генри повернул голову, чтобы посмотреть на часы и улыбнулся.
— Не смей засыпать, жена. Еще только шесть часов.
— Ты меня совсем утомил, муж, — ответила Энн, уткнувшись ему в грудь.
Генри дотянулся до звонка и вызвал горничную.
Он встал с постели и посмотрел на Энн. Ее золотые волосы разметались по подушке, синие глаза улыбались ему, но простыня уже была натянута до самого подбородка. Вдруг он ощутил новый прилив желания. Смутившись, он стал натягивать брюки.
— Ты стесняешься, — сказала Энн, испытывая необычайное удовольствие от того, что обнаружила в своей муже такое целомудрие.
— Я не привык столько времени находиться в женском обществе, — проворчал Генри, застегивая пояс брюк.
— Я думала, что у тебя была куча любовниц, — поддразнила его Энн.
— У меня никогда не было любовниц. У меня были, хммм, просто знакомые.
Энн скорчила свирепую физиономию, но тут послышался стук в дверь.
— Ванна готова, сэр, — раздался из-за двери голос горничной.
Генри кивком указал Энн на дверь в дальнем конце комнаты.
— Позвольте проводить вас, мадам? — склонил он голову в церемонном поклоне.
Энн неуверенно выглядывала из-под простыни, которую она, казалось, натянула по самый нос. Генри ободряюще улыбнулся своей жене.
— Я уже видел каждый очаровательный сантиметр твоего тела. Обещаю, что не стану набрасываться на тебя, по крайней мере, до тех пор, пока ты не примешь ванну.
Энн кивнула и прикусила губу, в ее глазах искрился смех.
— О Господи, женщина, ты испытываешь мое терпение, — проворчал он и громко чмокнул ее в щеку.
Генри подал своей молодой жене халат и проводил ее до двери ванной комнаты, держа за кончики пальцев. В этот момент он подумал, что его зачислят в ранг святых, если он сумеет удержаться и не прервать ее уединения. Одной только мысли о ней, сидящей в ванне, всей такой теплой и голенькой в мыльной пене, уже было более чем достаточно, чтобы соблазнить его. Он знал, что если все же зайдет к ней в ванную комнату, она невинно и радостно отзовется на его объятия. Благодаря пушистый халат за то, что он скрывает от взглядов прислуги его явное желание немедленно нарушить уединение своей жены в ванной, Генри отправился в кабинет своего деда, по дороге отмечая в уме перемены, которые необходимо сделать в доме. Кабинет встретил его прохладой и темнотой. Генри включил лампу на письменном столе и увидел дневник.
Несколько минут он смотрел на кожаный переплет, вспоминая, где он мог видеть эту тетрадь. Наконец, он вспомнил, как Вильямсон торжественно вручил ее ему в день похорон.
Генри опустился в кожаное кресло, открыл тетрадь и начал читать: