Генри сдержался, не желая делать замечаний слуге своего деда за бестактное поведение, и лишь нервно пожевал губами. Но любопытство победило, и он последовал за Вильямсоном. Что же такое важное могло случиться, что никак не может подождать до утра? Генри шел за Вильямсоном по широкой лестнице, стонущей и потрескивающей под их шагами. Мягкая нежно-зеленая ковровая дорожка, давно уже купленная Генри, стояла в углу, свернутая в рулон в ожидании своего часа.
Генри не удивился, когда понял, что Вильямсон идет в его собственную спальню, где, разумеется, и расположился дед. Старик сидел в постели, красная пижамная куртка придавала розовый оттенок морщинистому бледному лицу. Генри заметил, как ярко освещена комната, и ему пришло в голову, что его экономный дед не слишком считает чужие деньги.
— Дом выглядит чудесно, — сказал Артур бесцветным голосом. Но Генри, привычный к своеобразному чувству юмора своего деда, улыбнулся.
— Мне пришлось здорово поработать, чтобы привести его в приличное состояние, — отозвался Генри, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. — Ты приехал с инспекцией?
— Нет. Я приехал умирать.
Что-то в голосе и глазах старика заставило Генри поверить, что это не шутка.
— Почему именно сюда? Ты ведь всегда ненавидел «Морской Утес».
— Я лгал.
Генри хмуро взглянул на Артура.
— А если я тебя выставлю? В конце концов, это мой дом, — напомнил Генри.
— «Морской Утес» не станет твоим до тех пор, пока я не буду лежать в могиле. Ты знаешь это так же хорошо, как и я.
Руки Артура бессознательно двигались по одеялу. Он выглядел совершенно обессиленным, и, казалось, тонул в подушках. Рядом с постелью вдруг появилась сиделка, которую Генри ранее не заметил.
— Вы слишком устали, мистер Оуэн, — мягко, но властно сказала пожилая женщина с пушистыми седыми волосами, выбивающимися из-под белоснежного крахмального чепчика. Она показалась Генри сказочной старушкой — пухленькой, с ямочками на розовых щечках. Артур улыбнулся ей так нежно, что Генри изумился — он никогда не видел такого выражения на лице деда.
— На сегодня — достаточно. Вы сможете продолжить беседу завтра утром, — продолжала она, и улыбка Артура стала еще нежнее.
— Она — настоящий дракон, — заявил Артур с явным удовольствием.
Генри взглянул на сиделку и с удивлением заметил слезы, наполнившие ее глаза, когда она отвернулась. После ее ухода Артур сказал:
— Если бы я не умирал, то женился бы на ней. — Старик посмотрел на оторопелое лицо Генри и довольно рассмеялся. Потом, став серьезным, он отчеканил: — Все, что я делал, Генри, имело причину. Все. — Он закрыл, глаза, давая понять, что аудиенция закончена.
Генри постоял с минуту, пытаясь понять, что означало это необычно торжественное заявление деда. Возможно, таким образом, старик пытался попросить у него прощения за свою жестокость? А может быть, он просто извинялся за свое неожиданное вторжение?
Когда Генри вышел из комнаты, сиделка стояла у двери, явно поджидая его. Глаза ее уже были сухими.
— Он действительно умирает? — спросил Генри, осознавая, что совсем не похож на убитого горем внука. Но ему было все равно.
— Да. Он перенес очередной тяжелый приступ месяц назад. Врачи говорят, что следующий, скорее всего, убьет его. Он очень слаб. Гораздо слабее, чем пытается выглядеть.
— Он всегда набирается сил, сражаясь со мной, — хмыкнул Генри.
Она удивленно посмотрела на него, словно не могла поверить, что они говорят об одном и том же человеке.
— Он только о вас и говорит. Он так вами гордится, — сообщила сиделка.
— Простите, не знаю, как к вам обращаться…
— Миссис Бредли. Я пять лет ухаживала за своим мужем, а потом Господь забрал его к себе, и я почувствовала себя совсем одинокой. И тогда я решила стать сиделкой, чтобы помогать страждущим.
У Генри создалось впечатление, что миссис Бредли — одна из тех добрых душ, которые не видят в других зла.
— Миссис Бредли, благодарю вас за заботу о моем дедушке.
— Иногда я спрашиваю себя, за что милосердный Господь посылает людям такие испытания? Особенно таким хорошим людям, как мистер Оуэн. Я уверена, он прожил хорошую жизнь. Дай Бог всем такую же.
Генри изо всех сил старался не выказать своего удивления. Что она такое говорит? Не может быть, что она говорит об Артуре Оуэне. Хороший человек? Это он-то? Всю свою жизнь Генри считал деда одним из самых холодных, скупых и бессердечных людей в мире. С возрастом его мнение несколько смягчилось, но все равно — он никогда бы не употребил применительно к этому суровому старику слово «хороший».