Алекс выпрямился в своем кресле.
— Деньги, мой дорогой друг. Посмотри вокруг — этот город помешан на деньгах, а у нее их не так уж много. И перспективы получить больше — ничтожны, если она не выйдет замуж, что в ее положении разведенной женщины вряд ли возможно. Не думаю, что ее устраивает содержание, которое ты назначил ей после развода.
— Мне казалось, что, во всяком случае, в этом вопросе я поступил с ней честно, — пожал плечами Генри и сам услышал сомнение в своем голосе. — Все равно, Энн не производит впечатления корыстного человека.
— Ты разрушил ее мир, Генри. С чего бы ей быть столь дружелюбной с тобой?
— Я не стал бы характеризовать отношение ко мне Энн как дружелюбное.
Алекс допил свой бренди одним глотком и посмотрел на Генри сквозь стекло бокала.
— Я еще не во всем разобрался, Генри, но эта девушка и ее подружка что-то замышляют. Поверь мне на слово.
Глава Х
Горничная так сильно стянула корсет, что Энн чуть не задохнулась.
— Прощу прощения, мадам, — весело щебетала девушка, — немножко перестаралась, пытаясь довести вашу талию до сорока восьми сантиметров.
Энн промолчала, но почувствовала внезапный укол страха. Неужели она начинает поправляться? Когда горничная вышла из комнаты, Энн подбежала к зеркалу и принялась внимательно рассматривать свое лицо. Не стало ли оно опять пухлым? Она резко опустила подбородок, прижав его к груди так, что под ним появилась складка кожи — ложный второй подбородок, напоминание о ее прежнем лице. С тем лицом она прожила почти всю свою жизнь. Иногда оно ей даже нравилось, и тогда Энн улыбалась своему отражению. Теперь оно вызывало у нее отвращение. Ни за что на свете она не хотела снова превратиться в ту толстуху, которая могла привлечь внимание разве что охотника за приданым. Она вспомнила слова своей матери, сказанные сразу же после того, как Генри попросил ее руки.
«Я так боялась за тебя, Энн, — призналась Франсин. — Ньюпорт, похоже, собрал всех мужчин Америки, интересующихся только тем, сколько денег они получат от будущей жены, а не ею самой. Но тебе удалось привлечь внимание такого человека, как мистер Оуэн, со всеми его миллионами… Должна признаться, я никак не ожидала для тебя такого брака. Даже не смела надеяться».
Тогда Энн казалось, что мать хвалит ее, и в глубине души она гордилась ее словами. Теперь воспоминания об этом вызвали у нее жгучий стыд. Как же одинока и наивна была она тогда, как отчаянно нуждалась пусть даже в намеке на похвалу со стороны матери! Она никогда не шла ни в какое сравнение со своими прелестными, удачно вышедшими замуж старшими сестрами, Теперь же, став «темным пятном» на репутации всей семьи, она стала красивой. Теперь она может выбрать любого мужчину, которого захочет. Любого — женатого или пользующегося дурной славой. Энн знала, что если она снова наберет все те килограммы, от которых ей удалось так неожиданно избавиться, предложения от мужчин, во множестве получаемые ею в последнее время, пусть даже и безнравственные, с ее точки зрения, моментально прекратятся. У нее хватало честности, чтобы признаться себе, что, несмотря на отвращение, которое вызывали у нее все эти предложения, она испытывала также и некоторое удовольствие. Впервые в своей жизни она чувствовала себя желанной.
Она продолжала изучать свое отражение, отыскивая мельчайшие признаки того, что она толстеет, холодея при этом от страха.
— Чем ты занимаешься? — спросила появившаяся в дверях Беатрис.
Энн резко обернулась.
— Я толстая? — требовательно спросила она. Снова повернувшись к зеркалу, она впилась взглядом в свое отражение, искаженное гримасой страха.
— Нет. А если бы и растолстела, то все равно осталась бы красивой.
— Ах, нет, Беа, пожалуйста. Я наивна, но не глупа.
Беатрис встала рядом с Энн.
— Я говорю совершенно серьезно, — решительным тоном произнесла она. — Признаю, что раньше ты была несколько излишне, гм… полной. Но сейчас ты вполне можешь позволить себе поправиться на пару килограммов. Мне кажется, ты теперь просто худышка, а мужчины не любят костлявых женщин.
Энн судорожно вздохнула.
— Я не хочу возвращаться к своему старому облику, не хочу быть толстушкой Энн!
— Ах, дорогая. Та Энн была тобой, моей лучшей подругой. Она была веселой и доброй, хотя, да, полненькой.
— Толстой. Ты должна признать, что сейчас я выгляжу лучше.
— Ну, конечно, лучше. Но это не значит, что если ты поправишься на пару килограмм, то сразу станешь…