— Они пропустили прилив, — объяснила Энджел.
— И что теперь?
— Проведут несколько часов, выбиваясь из сил, но при этом не двигаясь с места. Затем напор воды ослабнет, и их вытолкнет вперед, как пробку из бутылки. До тех пор, однако, они вынуждены надрываться для того лишь, чтобы их не снесло к берегу.
— Я, кажется, слышу голос опытного лоцмана?
Хок вдруг понял, что не удивится, узнав, что Энджел действительно вела здесь буксир, — она явно чувствовала себя как дома в проливе Инсайд-Пасседж.
Видимо, его вопрос затронул очередную запретную тему, так как Энджел промолчала.
— Ты работала на буксире? — снова спросил Хок.
Молчание затягивалось.
Энджел вспоминала то лето, когда они с Грантом полюбили друг друга. Он тогда проводил буксиры через Инсайд-Пасседж, и даже сейчас звук ревущих моторов воскрешал для нее его облик.
— Я была пассажиром, — тихо сказала Энджел.
— Тебя вез мужчина.
Энджел не стала отвечать, да вопроса и не было.
— Не правда ли, Ангел? Мужчина?
Настойчивость Хока удивила ее. Повернувшись, она обнаружила, что он стоит совсем рядом.
— Да.
— Лососевый шаман?
— Нет.
Энджел с такой силой сжала колесо штурвала, что побелели костяшки пальцев.
— Так кто же? — лениво протянул Хок, тем не менее не отрывая от нее глаз. — Может, он и меня покатает?
— Брат Дерри.
Энджел поймала выражение удивления на лице Хока. Она знала, что последует за этим, и, отвернувшись, использовала свой обычный прием, чтобы успокоиться: попыталась вызвать в уме образ алой розы.
Хок внимательно следил за Энджел. Лицо ее стало совершенно бесстрастным. Что бы ни тревожило ее минуту назад, сейчас перед ним была невозмутимая, замкнутая в себе женщина, какой он увидел ее впервые.
— Дерри никогда не упоминал о брате, — заметил Хок. — Верно, можно попроситься к нему на буксир?
— Грант Рамсей мертв.
Хок секунду молчал, испытующе поглядывая на лицо Энджел.
— Когда это случилось?
— Давным-давно, — устало ответила Энджел.
— Он был намного старше Дерри?
— Да.
Энджел повернулась, поглядывая на море. Неподалеку от залива Дипвотер-Бей над водой кружили сотни чаек, наполняя воздух пронзительными криками и шумом крыльев. Изредка одна из них пикировала вниз, хватала рыбу и тяжело поднималась с ней в воздух, в то время как другие чайки норовили выхватить добычу у более удачливой.
Несколько минут вода буквально кипела — на поверхности оказался огромный косяк сельди.
Энджел машинально сбавила ход:
— Лосось.
— Что-то слишком мал, — отозвался Хок.
— Нет, самого лосося не видно. Он сейчас охотится внизу, в почти непрозрачной воде, а сельдь поднялась наверх, пытаясь скрыться от хищника. Вот и получается, что чайки охотятся на нее сверху, а лосось снизу.
— Хорошо, что я не сельдью родился.
— Жить — значит есть, — заметила Энджел, вглядываясь в воду, — и рано или поздно умереть. Некоторые умирают раньше.
— Не слишком успокоительная философия. — Хок не отрывал от Энджел своих темных блестящих глаз.
— Иногда успокоение излишне.
Энджел вспомнила, как люди пытались успокаивать ее после той аварии, но преуспели лишь в том, что она еще больше ожесточилась. Тогда даже Дерри вызывал ее гнев.
Только хорошо рассчитанная жестокость Карлсона помогла избавиться от жалости к себе. Карлсон любил ее не меньше, чем Грант, но она до поры до времени и не подозревала об этом, а потом ничего уже не могла поделать. Они никогда не станут любовниками, однако их связывает глубокая дружба.
— Куда же направляется лосось? — спросил Хок.
— Туда, где он появился на свет.
Энджел взглянула на воду. Сельдь исчезла так же быстро, как появилась, в воде лишь мелькнул и пропал металлический отблеск.
Им давно пора заняться рыбалкой. Осталось всего несколько светлых часов, к тому же течение меняется, а лосось явно здесь, под ними. Чего же еще ждать!
Хок, казалось, прочитал ее мысли:
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Немного позже.
Энджел достала удочки. Ловля рыбы с блесной не слишком ее увлекала, но это все же лучше, чем ничего. Кроме того, на поверхность лосось начнет подниматься только в сентябре, а к тому времени Хок уже уедет.
Эта мысль пронзила Энджел, оставив внутри ощущение боли. Хок может покинуть остров Ванкувер, так и не поймав лосося, не почувствовав волшебную магию острова, не улыбнувшись…
— Ангел, — позвал Хок, гадая, почему ее глаза заволокла дымка грусти. — Я могу тебе помочь?
Энджел моргнула, и Хок увидел, какие удивительно длинные и темные у нее ресницы.
— Возьми штурвал, — попросила Энджел. — Держи курс на материк, но иди с минимальной скоростью.
Почувствовав, что движение лодки изменилось, Энджел принялась медленно опускать леску в воду.
— Насколько глубоко ты забрасываешь крючок? — крикнул ей Хок из рубки.
— А что показывает эхолот?
Минутное молчание.
— Группа каких-то линий. На глубине около четырех морских сажен, а может, и глубже. Линии быстро перемещаются.
— Тогда я опущу крючок на двадцать пять футов на одной удочке и на тридцать три на другой.
Опустив леску на нужную глубину, Энджел закрепила фиксатор на катушке и вставила удочку в гнездо на борту. Мгновение она следила за удочкой, которая покачивалась в такт набегавшим волнам.
Энджел пожала плечами. «Кто не рискует, тот не выигрывает, а мне чертовски хочется порыбачить».
Она схватила еще одну удочку и, покопавшись в ящике с принадлежностями, вытащила наживку. Хотя лосось поднимется на поверхность не раньше чем через несколько недель, всегда ведь остается надежда на удачу.
— Теперь моя очередь вести катер, — сказала Энджел, входя в рубку.
Хок поднялся, уступая ей место, и Энджел вновь почувствовала смешанный запах мыла и одеколона, неповторимый мужской запах, который в ее ощущениях неразрывно был связан с Хоком.
Повернувшись, чтобы сесть, Энджел на мгновение коснулась его тела. Хотя длилось это какие-нибудь доли секунды, она невольно задержала дыхание и замерла, так захотелось ей остановить это мгновение.
— Последи за удочками, — хрипло проговорила Энджел. — Присмотрись к ним, и ты легко заметишь, когда лосось схватит наживку или…
Ее голос затих, когда она посмотрела на Хока своими зелеными бездонными глазами.
— Ты понял?
Губы Хока внезапно потеряли свою жесткость.
— Да, — пробормотал он, — я понял.
Он говорил не о лососе, он имел в виду тот чувственный голод, что туманил глаза Энджел.
Итак, охота почти завершена. Скоро прекратятся рывки из стороны в сторону, останется позади последняя вспышка сопротивления, и эта женщина, вконец обессиленная, окажется в его руках.
Хок отвернулся и вышел из рубки.
Он смотрел на удочки, но думал о других движениях, о медленном проникновении плоти в плоть, чувственном разряде страсти и влажных ритмичных волнах освобождения.
Скоро.
Энджел оглянулась, бросив взгляд на Хока. Она не знала мужчины грациозней. Его тело легко приспосабливалось к покачиванию лодки. Как и птицу, в чью честь он был назван, Хока отличала исключительная быстрота, ловкость и невероятная гибкость движений.
Энджел заставила себя отвернуться. Она вспомнила, что Хок ни разу не проявил интереса к ней.
Все эти прикосновения можно объяснить небольшими размерами катера да и просто дружеским притяжением, которое возникает, когда людям приятно друг с другом. Энджел ни разу не замечала, чтобы Хок испытывал к ней нечто подобное той страсти, с которой за ней в свое время наблюдал Грант, когда желание и любовь переплетались так крепко, что не оставалось места ни для чего другого.
Энджел заставила себя думать об алой розе — ей сейчас, как никогда, требовалось спокойствие.