Энджел пошевелилась, словно собираясь снять свитер.
— Не надо, я и так вижу достаточно.
— Если крючок вонзился косо, можешь сперва вытащить зубец и обрезать его, а потом вытянуть основную часть, — сказала Энджел. — Если же он вошел прямо, придется разрезать кожу, чтобы высвободить зубец.
— Так или иначе, но будет очень больно, — предупредил Хок.
— Тогда ты услышишь, как твой инструктор вопит, ругается и вообще делает из себя посмешище.
Хок не ответил, и Энджел повернула голову, заглядывая ему в глаза:
— Это всего лишь боль, Хок. Она пройдет.
— Я могу отвезти тебя к врачу.
— Зачем? У тебя руки лучше, чем у любого хирурга.
— Ангел…
— В ящике с инструментами есть кусачки и пассатижи. Если не хочешь, позови Карлсона. Он уже слышал, как я кричу от боли.
Хок помедлил, собираясь спросить, когда и почему Карлсон видел Энджел, кричащую от боли, но это было неподходящее время для вопросов.
Еще раз выругавшись, Хок подошел к ящику и достал оттуда необходимые инструменты. Облив их спиртом, он обратился к Энджел:
— Готова?
— Еще одну секунду.
Энджел закрыла глаза, представив себе каскад пылающих цветов. Они пронизывали ее тело — необыкновенно яркие и чистые.
— Давай, — пробормотала она.
Придерживая стальной стержень плоскогубцами, Хок немного потянул крючок, а затем аккуратно срезал показавшийся над кожей зубец. Затем одним плавным движением вытащил оставшуюся часть металлической дуги.
Энджел вскрикнула.
Хок обхватил руками запястья Энджел, удерживая ее на месте.
— Все закончилось.
— Спасибо. — Энджел глубоко вздохнула.
— Когда тебе последний раз делали прививку от столбняка?
— Я не рыбачу с ржавыми крючками, да и в любом случае прививаюсь регулярно. В аптечке на катере есть ведь мазь с антибиотиками — для дезинфекции достаточно.
Хок помедлил.
— Ты можешь немного подвигать лопатками?
— Зачем?
— У тебя вышло всего несколько капель крови, а этого недостаточно, чтобы очистить рану.
Энджел медленно подняла, затем опустила плечи, при этом полы свитера тоже опустились. Энджел нетерпеливо взялась за них и подтянула кверху.
У Хока перехватило дыхание, когда он увидел блеск кожи Энджел. На ней был только телесного цвета бюстгальтер.
Несмотря на резкие движения, кровь так и не появилась.
— Будет больно, — предупредил Хок.
Он опустил одну руку на талию Энджел, а другую положил чуть ниже ее груди. Затем наклонился и припал ртом к ранке на спине, с силой отсасывая кровь.
Энджел не шевелилась, только едва слышно всхлипнула. Интимные прикосновения рта Хока заставили ее замереть. Движения его губ должны были причинять боль, но она чувствовала лишь их тепло и силу.
За мгновение до того, как Хок поднял голову, Энджел показалось, что его губы стали мягче и то, что начиналось как необходимая медицинская процедура, стало лаской. Она повернула голову и увидела на его губах капли своей крови.
— Все в порядке? — Голос Хока прозвучал очень громко в той странной тишине, что царила сейчас в каюте.
Энджел кивнула, медленно поднимая руку к губам Хока, но, прежде чем она успела коснуться капли крови, он слизнул ее языком. Его глаза потемнели, он встал, поднимая вместе с собой и Энджел.
— Ты побледнела, — сказал он тихо, — приляг на койку, а я принесу мазь и бинты.
Энджел слегка покачнулась. Она чувствовала себя очень слабой и… отупевшей. «Это близость Хока так повлияла на меня», — подумала она обреченно.
Хок очень нежно уложил Энджел на треугольную кровать в углу каюты. Энджел легла на живот, прислушиваясь к движениям Хока. Она могла бы и сесть, но предпочла лежать, ожидая, пока он подойдет к ней.
Она услышала его тихие шаги, почувствовала, как прогнулся матрас, когда он устроился рядом, ощутила, как его пальцы расстегивают застежку бюстгальтера. Затем ее спины коснулась теплая влажная ткань, смывающая последние следы крови.
— Болит? — В голосе Хока прозвучала нежность.
— Нет.
Через несколько секунд пальцы Хока коснулись ее кожи.
— Такая красивая, — пробормотал он, — гладкая, золотистая.
Хок наклонился, и его усы защекотали ее плечо.
— Ты пахнешь, словно лето.
Энджел почти перестала дышать, ее била дрожь — реакция на прикосновение Хока.
— Мазь может жечь, — заметил вдруг Хок, будто ничего не происходило.
Мазь оказалась очень холодной. Энджел вздохнула, немного расслабившись.
Хок осторожно закрепил повязку над раной и взялся за застежку лифчика Энджел, собираясь застегнуть его. Помедлив немного, он позволил кружевной ткани упасть, а потом наклонился и припал губами к шее Энджел.
Энджел ощутила тепло его дыхания, почувствовала прикосновение губ, ласкающих чувствительное местечко у основания шеи. Она вздрогнула и попыталась повернуться к нему лицом, но Хок удержал ее на месте.
Его губы ласкали ее шею, затем поднялись к виску, затем он лизнул кончик уха. Энджел застонала и инстинктивно выгнулась, стараясь прижаться поближе к этому источнику наслаждения.
Хок что-то пробормотал, срывая с нее лифчик. Его губы и язык проследили грациозный изгиб ее спины вниз. Его руки ласкали ее ягодицы, бедра, и все это время он пробовал ее на вкус, вызывая в ней вихрь желаний, которых Энджел никогда раньше не испытывала.
Только когда она беспомощно забилась под его умелыми прикосновениями, Хок позволил ей перевернуться. Его зрачки расширились, впитывая ее красоту. А Энджел была еще более красива, чем он мог себе вообразить. Безупречная золотистая кожа на груди переходила в темно-розовые соски, пылающие от страсти сине-зеленые глаза неотрывно следили за ним.
Когда он опустил голову к ее груди, Энджел попыталась заговорить:
— Хок…
— Тшш…
Хок хотел только тишины и тепла тела Энджел. Еще рано для лжи.
Его губы охватили один из торчащих пиков, и Энджел мгновенно забыла, что она хотела сказать, потерявшись перед взрывом еще неведомых ощущений. Она заметалась под прикосновениями его губ.
Для Энджел все было впервые. Грант никогда не касался ее так, что ей хотелось кричать от удовольствия, никогда не лизал ее языком. Грант был очень осторожен и предпочитал не выказывать свое желание.
Хок же, напротив, позволил потоку страсти нести их все дальше и дальше. Его руки принялись срывать одежду с Энджел, потом его пальцы задержались на золотом треугольнике внизу ее живота, легонько проверяя ее готовность, лаская ее, поддразнивая, пока Энджел не почувствовала, как тело тонет в жарком огне.
— Хок…
Его руки продолжили свой искусный танец, вновь заставив ее на какое-то время замолчать.
— Хок… я… неопытна…
Слова вырвались между волнами чувственного напряжения, которые захлестнули тело Энджел. Потерявшись в своих переживаниях, она не заметила холодную усмешку на лице Хока.
Когда Энджел вновь открыла глаза, Хок уже был обнажен. Он опустился на нее, словно хищник, пикирующий на свою добычу. У нее не осталось времени, чтобы что-то сказать, спросить или скрыть крик боли, когда он овладел ею.
Хок замер, испытывая одновременно и удивление, и страстное желание — смесь, которая выплеснулась взрывом ярости.
— Ты не можешь быть девственницей! — Но, даже отрицая это, Хок знал, что Энджел сказала правду.
Шок от этой правды пронзил его, ломая самые основы его существа, как это уже однажды произошло в день его восемнадцатилетия, когда мир был разрушен ложью женщины.
Словно загнанное в угол животное, Хок бросился в атаку.
— Хок, — хрипло проговорила Энджел.
Она слегка шевельнулась, пытаясь ослабить давление его плоти, и это движение лишило его контроля над собой, посылая ему столь желанное освобождение.
— Будь ты проклята! — прорычал Хок, гневаясь на предательское поведение своего тела. — Иди ты к черту!