На этом фоне стук костылей Дерри по деревянному полу прозвучал, как раскат грома. Энджел с несказанным облегчением обернулась к двери, освобождаясь от магии пристальных глаз Хока.
— Ты выглядишь намного лучше, — сказал Дерри. — Как ты себя чувствуешь?
— Отлично. — Ее ответ прозвучал слишком отрывисто и холодно, и ей самой стало неловко. — Спасибо, что принес одеяло, — поспешно добавила она.
— Одеяло? — удивился Дерри.
Энджел взглянула на Хока, но он молчал и только смотрел на нее глазами голодного хищника.
— Не важно, — сказала Энджел.
Крошечный островок спокойствия в ее душе разлетелся в клочья.
Похоже, Хоку все же не чужды человеческие чувства. Например, чувство вины.
Видит Бог, он его заслужил.
— Как идет учение? — спросила Энджел, стряхивая с себя нахлынувшие воспоминания.
Дерри скорчил гримасу:
— Медленно.
Он стоял в нерешительности, внимательно глядя на нее своими заботливыми, любящими глазами.
— Энджел! — неуверенно сказал он.
Энджел обхватила себя руками, зная, что за этим последует.
— Да? — прошептала она.
— Карлсон не сможет сопровождать Хока.
— Я знаю.
— И у других провожатых дел по горло, по крайней мере до конца недели, но даже тогда…
Энджел ждала, но Дерри молчал.
Она знала, что он ни о чем не попросит ее, но его глаза светились надеждой.
Она не обязана обрекать себя на четырехнедельное презрение Хока. Но тогда ей придется всю оставшуюся жизнь прожить с сознанием того, что у нее не хватило сил помочь Дерри осуществить его мечту. Дерри, который вернул ее к жизни, ничего не прося взамен. Совсем ничего.
Четыре недели в компании Хока против всей жизни, полной презрения к самой себе за этот отказ.
— Хорошо, Дерри, — спокойно сказала Энджел. — Я сама займусь этим.
Дерри облегченно вздохнул и слегка обмяк на костылях. Затем быстро пересек комнату и, подойдя к Энджел почти вплотную, положил ей руку на лоб.
— Ты уверена, Энджи? — спросил он. — Ты очень бледна.
Энджел на мгновение закрыла глаза, прильнув лбом к его широкой ладони, словно черпала силу. Когда она выпрямилась, ее сине-зеленые глаза смотрели спокойно, и твердо.
— Я уверена.
Хоку почудилось, что какие-то токи пробежали между Энджел и Дерри, и это одновременно удивило и взбесило его. Что за власть имеет над ней этот Дерри, если он способен заставить Энджел провести четыре недели с мужчиной, которого она ненавидит?
Он давно так не ошибался в женщинах — со времен своей нежной юности. Он хотел… ему просто необходимо было узнать, почему он так ошибся, что ввело его в заблуждение. Ярость прошла, осталось только желание узнать правду.
— Ты не спросил, согласен ли я, — холодно заметил Хок.
Дерри вздрогнул и перевел взгляд на Хока:
— Но ты говорил, что не будешь возражать.
Внезапно Хок решил, что ответ на этот вопрос он потребует у самой Энджел.
— Нам с Ангелом нужно поговорить. Возможно, после этого разговора мы оба переменим свои взгляды. — Хок поднял бровь, уколов Энджел пронзительным взглядом: — Я прав, Энджи, малышка?
Глаза Дерри округлились. Он впервые услышал в голосе Хока такие жестокие и безжалостные нотки и взволнованно посмотрел на Энджел.
Она нежно тронула его за руку, без слов давая понять, что для нее это не новость. Но в отличие от Карлсона у нее нет возможности уклониться. Она слишком сильно любит Дерри, чтобы позволить ему расстаться со своей мечтой.
— Нет, не прав, — отчетливо сказала Энджел. — Как и во всем остальном.
Она повернулась и быстро вышла, оставив за собой тихий звон крошечных колокольчиков.
— Поговорим на берегу, — бросила она, не оборачиваясь.
Глава 16
Энджел сунула ноги в пляжные ботинки, всегда стоящие за дверью, подобрала рукой подол платья и устремилась вниз по тропе с быстротой, какая приобретается обычно, когда годами ходишь по привычному маршруту. Она словно и не замечала ни сужений тропы, ни провалов, ни того, что сломанная в некоторых местах ограда так и не была починена.
Тропа довольно рискованно пролегала по краю скалы, но не представляла реальной опасности, если не было дождя или сильного ветра. Хотя, конечно, ходить здесь детям или тучным людям любого возраста было явно противопоказано.
Впрочем, будь дорога и опасна, Энджел все равно пошла бы сюда. Ей отчаянно хотелось увести Хока туда, где Дерри не смог бы ни увидеть их, ни услышать их разговор.
Дерри, как и Карлсон, оберегал Энджел как зеницу ока, словно, спасши ей жизнь, чувствовал себя в ответе за всю боль, какая предстояла ей в будущем. Он понимал, что не в его силах защитить ее от горьких сюрпризов судьбы, но это стремление не поддавалось доводам рассудка.
Энджел чувствовала себя виноватой перед Дерри. Много лет назад она попрекнула его тем, что он, мол, заставляет ее жить из эгоизма — боится остаться в одиночестве. Жестокое обвинение, но и время то было жестокое. Сейчас она сожалела о своих злых словах. Сейчас она любила Дерри и нуждалась в его защите.
Она сбежала по тропе, которая, петляя по лесу и скалам, вела вниз к берегу. День был необычно жарким для острова Ванкувер, так что, добравшись до пляжа, Энджел слегка вспотела.
Был отлив. Она приподняла подол платья; легкий бриз подхватил его и прижал податливую ткань к ее длинным ногам, четко очерчивая их изящную форму. Платье пузырилось у нее за спиной, отбрасывая причудливую тень на песок.
Энджел едва успела перевести дух, как Хок оказался рядом с ней. Энджел это не удивило. Ведь у него были ловкость и повадки хищника.
Она повернулась и посмотрела ему в лицо. Взметнувшийся и подхваченный ветром подол ее платья коснулся его ног, и острый слух уловил звон крошечных серебряных колокольчиков.
Хок вдруг почувствовал, что их мелодичный звук каким-то образом грозит лишить его всякой уверенности, и тогда он сделал то, что делал всегда, когда его загоняли в угол.
Он перешел в атаку:
— Что за власть имеет над тобой Дерри? Ты же была готова убить меня, а вместо этого по его просьбе не раздумывая согласилась провести рядом со мной целый месяц. Черт! Да ему даже просить не пришлось!
— Да. Я надеюсь, что Дерри никогда не придется просить меня о том, что я могу для него сделать. И он не имеет надо мной никакой власти, — спокойно добавила Энджел.
— Тогда чем он взял тебя? Деньгами?
Губы Энджел изогнулись в холодной гримасе, которую нельзя было назвать улыбкой.
— Нет.
— Тогда чем?
— Ты не поймешь.
Хок схватил Энджел за руку. Мягкая ткань платья и тепло ее руки еще больше взбесили его.
— Чем же, черт побери? — взревел он.
— Любовью.
На мгновение воцарилось молчание.
— Любовью, — с отвращением повторил Хок. В его устах это слово прозвучало как ругательство. — Этим словом женщины называют секс, — презрительно сказал Хок, — но, клянусь всеми чертями, ты с Дерри этим не занимаешься. Ангел, детка, так что же здесь вранье? Любовь или то, что ты не хочешь спать с Дерри?
Энджел молча смотрела на него.
— Как Дерри заставил тебя поехать? — снова спросил он. — Говори, черт тебя побери! Я хочу услышать все твое вранье!
Долю секунды Энджел смотрела на Хока так, словно никогда раньше его не видела.
— Ты хоть раз в жизни любил кого-нибудь? — спокойно спросила она. — Мать, отца, брата, сестру, ребенка? Кого-нибудь?
— Хочешь сказать, что Дерри — твой брат?
— Почти, — ответила Энджел, глядя в холодные глаза Хока.
— И как далеко распространяется это «почти»?
— На двадцать четыре часа в сутки.
Хок стоял в нерешительности. Откуда у нее эта уверенность? Он хотел узнать до конца все и сейчас же.
— Я не понимаю, — сказал он наконец, отпустив руку Энджел.
— Знаю. Ты многого не понимаешь в людях. В том числе и во мне.