— Признайся, ты всегда была такой ненормальной или свихнулась, пока ошивалась на улицах этого города? Или ты просто обнаглела окончательно и не слушаешь даже когда я прямо говорю — веди себя осторожнее? Какого дьявола ты рассказываешь всем вокруг, кто ты такая?! Я не удивлюсь, если молва докатит это известие до Альберта раньше, чем нам надо, и тогда…
— Успокойся сам, — девушка тяжело вздохнула и, отступив на несколько шагов от разгневанного хозяина квартиры, осмотрелась, — Как я погляжу, места здесь не очень много, да?
— Чтобы спрятать твой труп в случае непослушания, хватит! — рыкнул Людовик и, после этого как-то сразу успокоившись, даже немного повеселел, — Проходи, кухня там. У меня даже, кажется, существует чай…
— Кажется, я не слишком его хочу, но если ты настаиваешь, выпью, — отозвалась Татьяна и, уже шагая в указанном направлении, неожиданно притормозила, серьезнея, — Луи… слушай… Я все еще говорю по-французски?
Людовик, судя по всему, таких вопросов совершенно не ожидавший, озадаченно хлопнул глазами.
— Откуда я знаю? Я как-то не задумывался на этот счет, говоришь ты себе и говоришь… Кто вообще слушает, какую чушь и на каком языке несут девушки?
— Если я до сих пор не стукнула Романа, то тебе точно достанется, — собеседница молодого мага грозно нахмурилась, однако, тотчас же вновь вернулась к более серьезным вопросам, — Я всегда думала, что говорю на других языках благодаря браслету. Но сейчас, когда браслет исчез…
— Браслет исчез?.. — Луи резко схватил ее правую руку и, подняв, внимательно осмотрел тонкое запястье, будто подозревая, что Татьяна могла спрятать браслет где-нибудь под кожей, — А… — взгляд его метнулся к шее девушки, и парень вздохнул, — Да, я вижу, кулона тоже нет.
— Как нет?.. — Татьяна, по сию пору наивно полагающая, что кулон-то на ее шее всяко должен бы был сохраниться, в ужасе ощупала ее и, убедившись в словах собеседника, испуганно вцепилась в его руку, — Но как же… Я же не… Я не снимала ни браслет, ни кулон, как… как я без них?..
— Успокойся! — Людовик, хмурясь, сам стиснул руку своей собеседницы, соратницы и гостьи и, вспоминая об обязанностях хозяина, решительно повел ее на кухню, — Ты пока жива, успела за короткий срок влипнуть в переделку и, благодаря мне, счастливо избежать ее последствий, так что удача, вне всякого сомнения, от тебя никуда не отвернулась. Браслет и кулон… Я не знаю, этот мир настолько безумен, что они могут быть где угодно. Может, дядюшка решил зацапать их, наконец, себе! Хотя в последнее время он, кажется, не был так уж настроен их отнимать у тебя…
Татьяна, обнаружив себя на кухне, возле стола и, что самое главное — возле табуретки, поспешно приземлилась на нее и, удостоверившись, что в случае потери сознания хотя бы не упадет на пол, немного успокоилась.
— Дай, пожалуйста, воды… — она тихонько вздохнула и, опершись подбородком на собственную руку, мрачно покачала головой, — Винс говорил, что маги по всему миру, по крайней мере, многие из них, считают, будто я, родившись, перехватила у своего отца силу носителя. Видимо, он решил вернуть ее себе… Хотя нет, не логично. Браслет и кулон, предположим, у него, но ведь я все еще существую! Я остаюсь носителем!
Луи невнятно хмыкнул и, налив в стакан требуемую воду, поставил его перед собеседницей. Затем присел на стульчик напротив и, сцепив руки в замок, уложил их на столешницу.
— Видишь ли, Татьяна… Для тебя, это, наверное, будет немножечко неприятной новостью, но я, как твой родственник, просто обязан тебе все сообщить, иначе будет хуже. Короче, в этом мире дочери у Альберта нет. У него есть сын, я слышал, как люди говорили о нем, но ни имени, ни внешности, ни даже возраста этого сына никто не знает. Он — это какая-то очень абстрактная фигура, настолько абстрактная, что многие даже сомневаются в его существовании. Может быть, правильно делают.
— Может быть… — отстраненно отозвалась девушка и, торопливо глотнув воды, чуть покачала головой, — Этот мир действительно совершенно безумен… Его идеальный мир. Послушай, — неожиданная мысль вдруг осенила ее, и Татьяна, даже отодвинув стакан, подозрительно всмотрелась в собеседника, — А как давно ты находишься здесь, в этом мире? Я думала, он был создан только сегодня, а ты говоришь так, словно здесь уже давно…
— А это самое интересное, — Людовик ухмыльнулся и, легко поднявшись на ноги, отошел к обычной газовой плите, ставя на нее чайник, дабы подать гостье обещанный чай, — По идее, да, мир должен был быть создан лишь сегодня, только утром он изменился, но… Я здесь уже почти неделю. Меня словно отбросило во времени назад, как будто само провидение помогло мне, дало время, чтобы узнать и понять, что произошло. Чтобы теперь я мог более или менее объяснить все тебе… — он вздохнул и, бросив в кружку — совершенно новую, как будто недавно приобретенную — пакетик чая, повернулся к собеседнице, — Смерть Альберта изменила мир едва ли не у его истоков. Во всяком случае, со времени его рождения точно… Здесь, в этом мире, трагедия в замке завершилась действительно трагедией — отец был убит, мама изгнана не только из замка, но и из страны, сам замок Альберт сравнял с землей. Что стало с Эриком, с Романом, я не знаю. На тот момент они должны были быть уже вполне взрослыми, но мне даже неизвестно, стали ли они интантерами, как в нормальном мире, или же дядя лишил их этой привилегии. Неизвестно мне и что с Винсентом, я о нем ничего не слышал. Ричарда Альберт вернул на свою сторону, а поскольку тебя здесь не существует, вправить песику мозги было некому. Честно сказать, Татьяна… Я пока и сам нахожусь в некотором замешательстве. Не знаю, что по плану дядюшки должно было стать со мной, каким образом я оказался здесь. Если он уже знал, что я предам его, логично было бы предположить, что он не должен был оставить меня в живых, но… — парень развел руки в стороны и, повернувшись к плите, выключил газ под закипевшим чайником, — Я здесь, жив и вполне дееспособен, и ты тоже здесь, хотя по замыслу Альберта в этом мире он должен был бы обойтись без дочери. Я рад, что встретил тебя — теперь мне хотя бы не так одиноко среди всего этого сумасшествия. Но что нам делать, клянусь, не знаю.