Храм стрельбы — одно из моих любимых мест. Ничто так не может порадовать сердце, как удачное попадание в цель, особенно если ты этого добивался очень долгое время.
Не так давно я проходил курс обучения стрельбе из ранцевых бластеров и с большим трудом преодолел восьмой уровень предварительной подготовки. До диплома стрелка-профессионала низшей категории осталось всего три уровня. Пока решил сделать паузу и вернуться к стрельбе из пистолета.
Стрелять из ручного оружия меня учит Серега, он же Батяня. Сергей помешан на Великой Отечественной Войне, если конкретнее, то на работе противодиверсионных подразделений «Смерш». Говорят, в свободное время пишет книги о попадании современного человека «туда» и уничтожении нашим парнем «там» в немереных количествах злобных фашистских захватчиков.
Уж не знаю, какой он писатель, но стрелок из ручного оружия просто фантастический. Думаю, если бы он сам попал на Великую Отечественную Войну, то наши войска могли бы победить на полгодика раньше. Естественно, его любимая книга «Момент истины», а экранный фильм, конечно же — «В августе сорок четвертого…». Жаль, что экранные фильмы снимать перестали, сейчас все больше объемные производят, голливудская гашек-киноиндустрия, чтоб ей пусто было. Было в экранном кино какое-то непередаваемое очарование…
Когда я зашел в комнату тира, Серега сидел в уголке и читал книгу, думаю какую — говорить не надо. Гимнастерка сержанта советской армии, штаны-галифе и начищенные до блеска уставные яловые сапоги смотрелись на Батяне естественно и гармонично. На копне пшеничных волос лихо сидела форменная пилотка с красной звездочкой. Взглянув на меня недовольно, он отвернулся и показательно продолжил чтение интересной книги. Дело в том, что у него есть пунктик — он отказывается тренировать кого бы то ни было, если его ученик не надевает форму офицера или сержанта советской армии времен Отечественной Войны. Надо ли говорить, что все манекены у него либо в фашисткой форме, либо тоже в советской, но с некоторыми отличиями от настоящей, которые его ученики обязаны сразу распознавать.
Тяжело вздохнув, я пошел в раздевалку и через пять минут стоял перед учителем в форме младшего лейтенанта, готовый «качать маятник» и «стрелять по-македонски».
— Встать, когда с тобой разговаривает подпоручик! — рявкнул я на Серегу, он оторвался от своей книги, хитро на меня взглянул, и мы рассмеялись. Лучший вестерн всех времен и народов мы оба обожали.
— Пойдем, начну тебя сейчас обижать, за державу, — ответил Батяня на мою шутку суровой жизненной правдой и занятия начались.
Сначала тренер взял пневматический пистолет, поставил между нами хаотично двигающегося и внезапно приседающего андроида, а потом стал методично расстреливать меня резиновыми пулями. Иногда попадал, каждый раз хитро усмехаясь в пшеничные усы. Очень больно, между прочим. По мнению Батяни, в результате этих упражнений я должен научиться двигаться так, чтобы этот дурацкий андроид постоянно мешал стрелять Сереге. Ага, помешаешь ему, мечтать не вредно.
— Нет Тим, ты безнадежен. — Резюмировал тренер результат моих получасовых трудов.
Потом мы поменялись, и я полчаса пробовал ему отомстить. Очень хочется похвастаться, как мой тренер плакал, молил о пощаде и клялся больше никогда меня не трогать — но не могу. Правдивый я очень. По тренеру мой пистолет не попал ни разу (неисправный наверно попался), даже более того — раза три влепил резиновую пулю в пластмассового болвана, после чего эта гнусная кукла противно орала и падала на пол, якобы застреленная.
— Да, Тим, — протянул Батяня под конец. — Ты безнадежен.
Хоть бы чего нового сказал, что ль. Это я и так знаю, без всяких умников.
После этого мы занялись изучением боевых характеристик различных пистолетов, от древнего «маузера» до современного «макашникова». Из каждого немного постреляли, коллекция пистолетов в стрелковом дворце говорят — одна из самых богатых в мире.
— Давай, подпоручик, дуй домой, — закончил занятия Серега. — А то на тебе чего-то лица нет. Завтра жду.
— Слушаюсь, товарищ гвардии сержант! — отрапортовал джисталкер.
— Вольно. Кру-гом, шагом-марш! — вежливо послал меня подальше Батяня и вернулся к своей любимой книжке.