Тогда он сминает мои губы в жарком и жёстком поцелуе. Грубом и требовательном. Он с жадностью упивается мной, рукой помогая себе стянуть свои штаны, а затем поднимает меня так, чтобы быстро сдвинуть мои трусики и толкнуться в меня. Я стону и ласкаю каждый дюйм его груди, пока он наполняет меня. Пальцы Мава снова начинают мять мою плоть. Но одна рука остаётся на моей талии и принуждает меня двигаться взад-вперед, вверх-вниз, вращая бедрами с каждым его толчком.
— Боже, детка. Вот оно. Объезди меня, дай мне почувствовать, как эти сиськи ударяются о мою грудь.
Мы тяжело дышим, отчаянно хватая ртом воздух, когда наши тела потираются друг о друга. Он рычит все чаще, и с каждым таким рыком его движения становятся более мощными, более безудержными, в стремлении достичь разрядки.
— Люци. Да, о, чёрт. Так близко. Нет, вот здесь. О, мой Бог, — испускаю я, откинув голову назад.
Приподнимая меня и опуская, он погружается глубже и задевает ту точку, где я нуждаюсь в нем больше всего. Он делает это снова. И снова. Чувствуя, что мои мышцы напряжены, а ноги дрожат, я стараюсь оттянуть неизбежное. Но затем он разрывает поцелуй и вонзается зубами в мою кожу между шеей и плечом. Я теряю самообладание, пока моё тело пронзает изысканная боль, устремляясь прямо к средоточию моего желания.
Когда я закрываю глаза, чтобы позволить себе окунуться в удовольствие с головой, в моих смеженных веках отплясывают маленькие огоньки, похожие на те, что висят на дереве позади меня.
Мав продолжает ожесточенно вколачиваться в меня.
— Господи Иисусе, — хрипит он, напротив моей кожи, когда его тело находит своё освобождение в моём. Внутренние стенки моего влагалища начинают постепенно расслабляться, но его член не перестаёт пульсировать, наполняя меня своим теплом.
Когда последняя капля спермы покидает его тело, Мав откидывается на спинку дивана и утягивает меня за собой. Он обвивает меня руками и крепко прижимает к своей груди.
— Ммм, — устало бормочет он мне в висок. — Мы повторим это в следующем году. И в последующие годы тоже.
— Что-то вроде нашей собственной рождественской традиции.
— Да. Только моя и твоя. Чертовски жаркий секс перед елкой. Звучит превосходно.
Мав протягивает руку и ухватывается за одеяло, стаскивая его с края дивана. Он накидывает его мне на плечи, укрывая тем самым нас обоих. Я прижимаюсь к нему ближе и вдыхаю его запах.
— Ты делаешь меня счастливой, Мав. Я люблю тебя.
Костяшкой пальца он приподнимает мой подбородок и целует в губы.
— Я тоже люблю тебя, детка. Спасибо, что сделала это Рождество лучшим в моей жизни.
— Оно только начинается, подожди, пока Уилл не проснется, — говорю я, хихикая.
— Не могу дождаться, когда увижу её личико, — усмехается он.
— Ты ведь понимаешь, что через несколько секунд она разорвет оберточную бумагу на кусочки, верно? — он не отвечает. Вместо этого он закрывает глаза, и его улыбка становится ещё шире. — Потом она попросит тебя научить её ездить на её новеньком велосипеде.
— Как я и сказал. Не могу дождаться, чёрт возьми.
— Она крутит тобой, как хочет, — смеюсь я.
Он открывает глаза и сосредотачивает взгляд на моём лице, опуская его на мои губы, а затем снова смотрит мне в глаза.
— Как и ты, Куколка. И в этом нет ничего плохого. Я люблю своих девочек.
Покачав головой, я устраиваюсь у него под подбородком.
Долгое время мы просто лежим. Слышно только тиканье настенных часов и наши вдохи.
Я первая нарушаю тишину.
— Мы устроили дикий беспорядок.
Он смеётся и начинает стаскивать меня с себя.
— Как насчёт того, чтобы подняться наверх и завершить начатое там?
Поднявшись, я оборачиваю вокруг себя одеяло. На мгновение мне кажется, что он шутит.
Но потом он подхватывает меня на руки, да так внезапно, что я вскрикиваю от изумления.
— Мав!
— Пошли. Хочу показать тебе, почему я никогда не был послушным мальчиком.
Часть 2
МАВЕРИК
Как и предполагалось, оберточная бумага летит в разные стороны. Уилл разворачивает свои подарки так, будто она ограничена во времени. Моё внимание приковано к ней. Радостное волнение, заключенное в её крошечном теле, — это удивительное зрелище.
Я не припомню, чтобы у меня когда-либо было такое Рождество. Даже в детстве. Даже когда встречал его с мамой. Это было давно, но, думаю, я бы вспомнил, если бы оно было таким же.
Я размышляю о своей матери и ее «поддержке и опоре», вставшей мне поперек горла.
Не могу поверить, что она приедет к нам в гости, а мой придурковатый отчим нет. Она наконец-то познакомится с Эмбер и Уилл, и я точно знаю, что она их полюбит. Когда она позвонила и сказала, что Пол заболел, я был уверен, что ни один из них не приедет. Это разозлило меня. Я посчитал, что это просто оправдание. Я был готов умолять ее пересмотреть свое решение, как вдруг она меня огорошила. У нее с Полом возникли проблемы. Оказывается, мой не столь святой отчим облажался и завел интрижку с одной из ее подруг из церкви. Они пытались наладить отношения, но она посчитала, что после всей этой грязи было бы неплохо провести отпуск вдали друг от друга.
Паршиво, конечно, но, с другой стороны, эти новости были лучшими из тех, что я слышал с тех пор, как узнал, что Эмбер беременна. Я ненавижу Пола. Он самоуверенный сукин сын, годами настраивающий мою мать против меня.
Если моя мама больше не зациклена на мистере «Благословение Божье», возможно, она, наконец, поймет, что, даже не будучи пай-мальчиком, я хороший человек, что я все тот же сын, которого она вырастила и который ее любит.
Резкий крик вырывает меня из раздумий. Уилл вытаскивает огромного плюшевого единорога из коробки и стискивает его в таких крепких объятиях, которые я никогда не видел.
— Мамочка, смотри!
Я усмехаюсь над ее ответом, а затем бросаю взгляд на Эмбер. Ее глаза загораются каждый раз, когда Уилл зовет ее «мамой». Это что-то новое и ежедневно шокирует нас обоих, но также кажется правильным.
— О, мой Бог! Только посмотри на него! — восклицает Эмбер, смеясь и поглаживая Сейнта, не давая ему броситься на нового единорога Уилл.
— Я знаю! Он большууущий! — кружась, пищит Уилл.
Наклонившись, я протягиваю руку и вытаскиваю из-под дерева последний подарок, который у меня припасен для Эмбер, кинув хмурый взгляд на другой подарок, окутанный зловещей тайной.
— Это предпоследний, малыш, — говорю я, передавая ей свой презент.
Эмбер берет его, но морщит лоб.
— Боже, Мав. Ты уже и так мне много всего надарил.
Она оглядывает кучу одежды, драгоценностей, косметики и других мелочей, которые я ей преподнес.
— Да, но эти последние подарки особенные.
Эмбер отпускает нашего щенка Сейнта, и он тут же несется к Уилл и ее единорогу.
Эмбер не торопится разворачивать подарок, будто она знает, что внутри. Я напрягаюсь, когда она разрывает бумагу и кусает губу, снимая крышку с коробки. Едва уловимые изменения в выражении ее лица вынуждают меня затаить дыхание.
Я поторопился?
Скажет ли она «да»?
Эмбер краснеет и опять кусает губу. На мгновение она обращает свой взгляд на меня, после чего снова смотрит на кожаный жилет, лежащий внутри коробки. Жилет, на котором нашито ее имя и мое. Жилет, который объявляет ее моей женщиной и частью нашей маленькой семьи «Предвестников Хаоса».