Я погружаясь в объятия Мава и наслаждаясь ощущением его горячего дыхания на моей шее. Он сдвигает меня вправо так, что я сажусь в нему на колени.
— Мммм… я говорил тебе, как хорошо ты сегодня пахнешь? — шепчет он мне на ухо. — Мне нравятся эти новые духи.
Я в отрицании качаю головой.
— Да. Мне хочется нагнуть тебя прямо здесь и сейчас и затрахать до потери сознания, — он прокладывает дорожку поцелуев от моего уха до шеи. — Я говорил тебе, как горячо ты смотришься в своей новой одежде?
Я опять отвечаю отрицательно. Он проводит рукой по моим чёрным облегающим штанам сверху донизу, на обратном пути скользя рукой по внутренней стороне моего бедра. Он приподнимает меня так, чтобы я оседлала его.
— Мне нравится это. Ты одета, но такое чувство, что ты голая.
В комнату вбегает Уилл, и Мав сразу все останавливает. Уилл не один раз заставала нас в весьма компрометирующей позе и, поверьте мне на слово, не так-то просто объяснить пятилетнему ребёнку, почему Мав задрал мою футболку.
Особенно стянул её с меня через голову.
— Мав! Гриз хочет посмотреть, как я езжу на своём велосипеде. Ты придёшь мне помочь? Просто подтолкни меня, и я покачусь на нем, как раньше.
Я слышу, как Мав устало стонет, не потому, что не хочет помогать, а потому, что мы оба измотаны. Вместо того, чтобы найти оправдание, он отвечает ей согласием и снимает меня с колен. Прежде чем уйти, он крепко целует меня и говорит:
— Может быть, сейчас самое подходящее время, — он переводит взгляд на подарок, который я положила на диван рядом с собой, — открыть его и покончить с этим.
Я думаю, он прав. Рождество почти прошло, я и так долго откладывала.
— Я только удостоверюсь, что мне не о чем беспокоиться, хорошо?
Когда я наконец киваю ему, Мав подхватывает подарок и начинает его открывать. Мы заключили своего рода соглашение, что даже если этот подарок адресован мне, Мав, по крайней мере, должен открыть его и убедиться, что это не навредит мне или ребёнку, и не напугает меня досмерти.
Он слегка отворачивается от меня после того, как срывает упаковочную бумагу. Я вижу, что это маленькая деревянная шкатулочка, но не вижу, что находится внутри, когда он поднимает крышку. Тем не менее, я вижу, как Мав хмурится и замечаю недовольство тем, что он обнаруживает внутри.
— Я убью его нахрен.
— Что? Что это? — говорю я, протягивая руку.
Он отходит, чтобы отвести шкатулочку подальше от меня, но я зову его по имени и он замирает.
— Это от Пэппи.
У меня сводит желудок, а сердцебиение учащается.
— Что это? — спрашиваю я снова.
— Письмо и несколько фотографий, — через секунду он произносит: — Его фотографии и, судя по всему, её, твоей мамы. Не похоже, что их связь была временной.
Часть 4
ЭМБЕР
Эмбер,
Я знаю, что я последний человек, которого ты хотела бы выслушать. И я не виню тебя за то, что ты оборвала всякие контакты и вычеркнула меня из своей жизни, раз уж посчитала это необходимым. То, что я сделал, или, по крайней мере, то, что тебе известно об этом, выглядело так, будто я не хотел знать, что у меня есть дочь. Хотя, Богом клянусь, дитя, это весьма далеко от истины. Я не оправдываюсь. Я просто даю тебе понять, что всё услышанное тобой не ответит на вопрос, почему я тебя заказал. Но ты имеешь право знать, почему я так поступил. Видишь ли, когда новости о тебе и твоем парне стали достоянием общественности, я и подумать не мог о твоем существовании. И сначала я этому не поверил. Но, полагаю, один смышлёный репортер каким-то образом догадался, что ты была моей дочерью, разнюхав историю твоей мамы и по твоей фамилии определив наше родство. Сначала он пришел ко мне. Требовал деньги за молчание. Он умер, не успев рассказать о тебе ни единой душе, но я подумал, если он смог сопоставить, что к чему, то сможет и кто-то другой. И я был прав. Вскоре еще больше акул, либо из-за бабла, либо почуяв кровь, начали кружить в мутной воде. Я нажил много врагов. Большинство из них больные ублюдки, которых я бы с удовольствием пристрелил как бродячих псов. Я поставил бы между ними и тобой армию, если бы знал, где тебя найти. Но я этого не знал. Поэтому сделал единственное, что мог, чтобы тебя обезопасить.
Я делал вид, будто твоя жизнь ничего для меня не значит. Я играл так, будто убил бы тебя сам, если бы подвернулся случай. И, как я предполагал, интерес к тебе с целью причинить мне боль, мгновенно пропал. Это была чертова игра. Уж поверь. Мне безумно жаль, что ты угодила в эту заварушку и подверглась опасности. Если бы я мог защитить тебя от необходимости пройти через это, я бы это сделал.