Уже не думая ни о чем, я подалась вперед, но встречное движение погасило порыв и еще сильнее вжало меня в стену. Я узнавала, узнавала его — и то, как тонко он обводил мои губы языком, и как собирал их своими, чтобы тут же раздвинуть и поймать мой язык. Узнала, как плотно легла в ладонь грудь, когда он вытащил из юбки блузку и забрался под нее, сдвинув вверх лифчик. Узнала наконец его запах, пробившийся сквозь тяжелый парфюм, как росток сквозь асфальт, — запах чистого мужского тела, свежего пота, запах возбуждения и желания.
— Черт, это правда ты, — прошептал он, и я узнала их, те особые интонации, с которыми никогда не говорил Щукин.
Да потому что это не Щукин целовал меня сейчас, а тот незнакомец-невидимка из клуба, и я не знала, как их совместить. Или, точнее, не хотела совмещать.
Член твердо упирался мне в живот, флеш вспыхнул в темноте ослепительной искрой, только не зрительный, а чувственный: как глубоко и плотно он входил в меня. Желание вспороло тело горячей стрелой, от горла к животу, между ног мгновенно набухло, влажно и скользко. Я поскуливала тихо, запрокинув голову, а его губы медленно опускались по шее, от подбородка к ямочке между ключиц.
Все вокруг исчезло. Никакого лифта, никакого бизнес-центра — ничего. Только ночь, только темнота, и мы вдвоем. Но эту иллюзию разорвал хрип из динамика и голос диспетчера:
— В лифте! Сейчас поедем!
Вспыхнул свет, и я увидела на лице Щукина то же самое растерянно-недоумевающее выражение, как и на планерке. Только на этот раз оно не исчезло через секунду.
Лифт дернулся и поехал, я еще успела судорожно вернуть на место лифчик и заправить блузку. Двери разошлись, Щукин пропустил меня вперед, и я рванула по коридору с такой скоростью, как будто за мной гнались волки.
Никто за мной не гнался, кстати. Остановившись у своей двери и не попадая ключом в замочную скважину, я оглянулась воровато через плечо — и никого не увидела. Коридор был пуст. В кабинете, бросив сумку мимо стула, закрыла дверь изнутри. Села за стол, обхватила голову руками.
Монетка, говоришь, прилетела?
Вот теперь я точно не знала, что делать. Здравый смысл вопил во всю глотку: беги, дура, беги со всех ног. Раньше — это были даже не цветочки, а бутончики. А вот сейчас ты вляпалась так, что хрен откопаешься.
Запищал телефон, и я посмотрела на него как на ядовитую гадину. Но это была всего лишь секретарша Сергеича, которая передала: босс желает знать, что я там решила.
Да-да, я тоже желала знать. Но не знала.
Потому что ситуация теперь выглядела предельно просто. В темноте, не видя друг друга и ничего друг о друге не зная, мы монтировались идеально. А на свету друг друга просто не выносили. Как будто две разные ипостаси — дневная и ночная. А еще я понимала, что, вопреки здравому смыслу, уйти сейчас будет крайне сложно.
Если бы я услышала о таком или прочитала, подумала бы, что это какой-то бред, — настолько все было абсурдно. Однако происходил этот самый бред не с кем-то, а со мной. Наяву.
Побродив по кабинету взад-вперед, я вышла в коридор и медленно, как загипнотизированный удавом кролик, двинулась в директорскую сторону. При этом абсолютно не представляя, что буду говорить. Ноги словно сами вели меня туда.
Секретарши в предбаннике не было, зато у окна стоял Щукин и смотрел во двор. Удрать я не успела — он услышал шаги и повернулся.
Глава 14
Это было как в кино, когда герои смотрят друг на друга, а все вокруг впадает в летаргический сон, даже мухи застывают в полете. Мне показалось, что это продолжалось долго, но вряд ли на самом деле было так. Не выдержав его взгляда, я сморгнула и отвернулась. И поняла, что надо уходить. Резко, рывком. Как отрывают восковые полоски для эпиляции. Потому что находиться рядом с мистером Хайдом, зная о докторе Джекиле*, не смогу.
Паузу прервал Сергеич, вышедший в предбанник.
— А, Дина. Что вы решили?
— Ухожу, Руслан Сергеевич, — взяв из принтера лист бумаги, я нашла ручку и начала писать новое заявление. Под аккомпанемент давящей тишины, которую нарушало лишь цоканье настенных часов.
— Значит, ваша проблема с Игорем Николаевичем не разрешилась? — уточнил он, когда я протянула ему лист.
— Н-нет, — с запинкой ответила я. — То есть все нормально с Игорем Николаевичем. Я просто хочу уйти. С завтрашнего дня.
— Подождите, Дина Андреевна, — возразил он. — Мы как с вами договорились? Если проблема не решится за две недели, я вас отпускаю без отработки. А теперь вы говорите, что причина уже в другом. Вы просто хотите уйти.
— Пожалуйста, Руслан Сергеевич, — я почувствовала, что еще немного и позорно разревусь. — Давайте без хитростей, ладно? Я принесла вам заявление за две недели. Они прошли. Мне сходить за ним? На нем дата стоит.
— Да отпустите вы ее, — морщась, как от зубной боли, вмешался Щукин… — Насильно будете держать, что ли?
— Хорошо, — точно так же скривился Сергеич, подписывая заявление. — Значит, ищите нового пресс-секретаря, Игорь. Это ваша зона ответственности. У Арины все-таки другая специализация, она аналитик.
— Понял, — Щукин резко развернулся на пятках и ушел в свой кабинет.
— Печально, Дина, печально, — покачал головой Сергеич. — Но он прав, насильно вас никто здесь удерживать не будет.
Я почувствовала себя глобальной свиньей, потому что он всегда относился ко мне очень хорошо, а я сейчас подкладывала ему как раз эту самую свинью.
— Простите, Руслан Сергеевич, но мне правда надо уйти. Это… личное.
— Значит, все-таки Щукин, — он покосился на закрытую дверь. — Ну что ж… может, это и к лучшему. Нам будет вас не хватать. Надеюсь, найдете себе хорошее место.
Я тоже надеялась. Точнее, хотела надеяться, потому что ничего другого на примете так и не появилось. «Подушка безопасности» у меня имелась, дороги на биржу фриланса знала, голодная смерть в ближайшей перспективе не грозила, но все равно ощущение было такое, словно делала шаг в пропасть.
В отделе новость произвела эффект разорвавшейся бомбы. Даже Ринка, которая знала, все равно была в шоке. А уж Юрка и Вероникой и подавно — и наверняка сразу подумали о том, что новый начальник вряд ли будет так снисходителен к их косякам.
— Да, Дина, убила наповал, — вздохнула Вероника. — Поляну-то хоть накроешь?
Черт бы подрал эти дурацкие традиции. Я просто досидела бы день до конца, собрала все вещи в коробку… Ах, да, машина ведь за два квартала, вот гадство! Придется идти за ней, подъезжать. Ладно, пока будем чай пить, народ начнет расходиться, легче будет приткнуться.
— Накрою, — кивнула рассеянно, прикидывая, что лучше: добежать до ближайшего магазина или заказать торт в доставку.
Не успела я дойти до своего кабинета, как тут же следом подскочила Ринка.
— И что? — спросила, закрыв дверь.
— Это он, — я села за стол и положила голову на скрещенные руки.
Мне было нехорошо. Не только душевно, но и физически. Как будто тело обиделось за то, что ему не перепало секса, и теперь мстило. Кружилась голова, сердце выдавало рейв, да еще и живот тянуло, как перед месячными.
— Кто он? — Ринка села напротив и подергала меня за рукав. — И что он?
— Щукин. Это он. Мне не показалось. Это с ним мы в клубе трахались.
— Да ладно? Как ты узнала? Он тебе сказал?
— Неважно, — мне не хотелось рассказывать про сцену в лифте. — Но это точно он. И он тоже знает. Вот поэтому и ухожу.
— Ни фига не понимаю, Дин.
— Да что тут не понимать? У нас был просто чумовой секс тогда. А в реальности я его терпеть не могу, он меня тоже. Послушай, мне плевать на ваш сраный клуб и ваши правила. Я в нем не состою. Я просто не хочу его видеть каждый день. Щукина. Вот и все.
— Дин, мне очень неловко, правда, — я так и сидела носом в руки и не видела ее лица, но, судя по голосу, она едва не плакала. — Не думала, что так получится. Когда приглашала тебя.