А ведь я вовсе не была ромашкой-недотрогой. Студенческие годы прошли ярко, да и брак был по горячей любви. Хотя, скорее, мне только так казалось. Страсть — это больше похоже на правду. Выгорела — и ничего не осталось. Мы с Олегом прожили вместе почти пять лет. Никто ни от кого не уходил. Просто в один не самый лучший день стало ясно, что под одной крышей нам делать больше нечего. Когда-то мы продали две наших однушки и купили трешку. А после развода провернули этот процесс в обратном направлении. В итоге остались при своих. Вот только темперамент мой, некогда бурный, то ли умер, то ли уснул летаргическим сном.
— Понимаешь, Рин, — я вытряхнула пепельницу на лист бумаги, свернула его и выбросила в корзину, — я пыталась знакомиться, но ничего не получается. Мне просто неинтересно. Как будто блок стоит. А трахаться с незнакомым… я не умею. Блин, какой-то чужой мужик…
— В том-то и дело, — она таинственно улыбнулась. — Думаешь, ты одна такая? Далеко не все могут переспать с незнакомым или малознакомым человеком, но при этом не хотят или боятся возможной душевной близости. Мы эту проблему решили.
— Мы? Кто это «мы»?
— Группа… в полосатых купальниках. Люди, которым нужен не просто секс, а острые ощущения. Не экстрим, а тонкие. И при этом все же острые.
— Подпольный кружок изысканных эротоманов? — поморщилась я.
— Ну можно и так назвать, — пожала плечами Ринка. — Хотя мы называем это анонимным клубом.
— Трахаетесь в масках? Все со всеми? Или по очереди?
Я язвила, но… вынуждена была признать, не без досады, что внутри горла словно провели мягкой кроличьей лапкой. Как будто спящее либидо приоткрыло один глаз.
— По очереди. Да, в масках. И… в полной темноте.
— В темноте? — озадаченно переспросила я, а насторожившаяся тварь открыла уже и второй глаз.
— Да. Ты не видишь, и тебя не видят. Только голос, запах и… секс. Чистой воды абстрактный секс. И никаких рефлексий по поводу незнакомых мужиков. То, чего не видишь, как бы не существует.
— Ничего себе не существует! А трахает тебя кто? Призрак? Невидимка?
— Дин, когда тебе становится грустно, одиноко и хочется немного ласки, ты ведь представляешь какую-то картинку? По сути, тоже призрак. Можешь вообразить кого угодно. Но, знаешь, настолько погружаешься в ощущения, что ничего уже не представляешь. Мы имеем право раз в полгода дать кому-то гостевой билет. Если понравится, можно вступить. Хотя это и не самое дешевое удовольствие.
— Так вы за это еще и платите? — я спрятала лицо в ладонь.
— Не «за это», а членские взносы. Не так уж и просто все это организовать.
— Членские взносы, — меня пробил какой-то дурной ржач. — Взносы на член. Идеальное попадание, в яблочко. А как это вообще все у вас проходит?
— Знаешь, что такое дейтинг? — задумчиво выпятила губу Ринка. — Вот типа того. Только не все кучей, а в отдельных комнатах. Никто никого не видит. И тоже в темноте. Каких-то пять минут разговор. А потом выбираешь. Хоть одного, хоть всех. Будет совпадение — будет… свидание. Нет — ну, значит, нет. Ну так что? Хочешь попробовать?
— На фиг! — отрезала я. — Это вообще на какую-то секту похоже. Спасибо за заботу, Рин, но нет. Я в такие игрушки не играю.
*«Стриптиз и немного любви»
Глава 3
От разговора с Ринкой остался странный осадок.
Нет, я не жалела, что отказалась, но стоило вспомнить ее рассказ о свиданиях вслепую, и в ямке между ключицами вспыхивал крошечный колючий огонек, а в груди, наоборот, обжигало холодом.
Вечером — ну да, грустным и одиноким — я уселась перед телевизором с разогретой на ужин лазаньей. Пощелкала каналами, нашла какую-то мелодраму. У героев сначала все было очень плохо, потом резко стало хорошо. Особого сочувствия они не вызывали, но когда наконец оказались в постели, вот тут-то меня и пробило.
Я не скучала по Олегу, но внезапно поняла, что скучаю по сексу. По настоящему сексу, а не по унылым суррогатам, снимающим болезненное напряжение. Скучаю по прикосновениям мужчины, исследующего набухшую в ожидании плоть — легко, вкрадчиво или наоборот, жадно, грубо, нетерпеливо. Скучаю по острому запаху желания, бьющему наотмашь. И по удивительному ощущению заполненности в тот момент, когда член входит во влагалище — так плотно и горячо. И по сдвоенному дыханию, и по переплетенным стонам, и даже по тому звуку, с которым соприкасаются разгоряченные, влажные от испарины тела.
Ненормально в моем возрасте так долго жить без секса. Нездорóво и уж точно не здóрово. От этого и лезут в голову всякие мысли с левой резьбой. То, что называется искушением.
Как будто дьявол послал мне Ринку с ее бреднями о клубе анонимных сексоголиков. Которые вовсе не желают излечиться от своей тайной страсти, потому что получают от нее удовольствие.
Тебя никто не увидит, сказала она. И ты никого не увидишь. Только голос в темноте — и… тело, лишенное каких-либо видимых недостатков. Никакого стыда, смущения или неловкости. Я думала об этом, и между ногами начинало тихо поскуливать.
Может, я и не поддалась бы, если бы не приснившийся ночью сон. Видимо, проголодавшееся тело дало мозгу команду визуализировать дефицит. Мне и раньше снилось всякое эро, но еще никогда так детально и отчетливо. Обычно это были какие-то картинки, но сейчас картинки как раз не оказалось. Потому что все происходило в полной темноте. Видимо, это обострило все прочие чувства: слух, обоняние, вкус и, разумеется, осязание. Вот только до оргазма не дошло, поэтому проснулась я злая и разбитая, как будто всю ночь копала картошку.
— Ты чего такая размазанная, Дин? — удивилась Ринка, когда я пришла в спейс налить кофе.
У меня, как у начальницы пресс-службы, был свой кабинетик, только не «аквариум», символически отделенный от общего помещения стеклянной перегородкой, а вполне так изолированный. В этом были свои плюсы и минусы, но плюсы перевешивали.
— Из-за тебя все, — буркнула я.
Самолюбие не позволяло просто так вернуться к вчерашнему разговору и уточнить детали. Хотя после этого блядского сна я уже почти готова была сдаться. Закинула удочку — а дальше как пойдет. Заговорит Ринка сама — хорошо. Нет — ну и ладно.
Но она клюнула. Приподняла брови насмешливо, взяла свою кружку и пошла за мной.
— Что, Малышева, торкнуло? — спросила, закрыв дверь.
— Черт бы тебя побрал, — буркнула я, разглядывая кофейную пенку.
— Не смущайся. У меня такая же реакция была сначала. Тут через что-то надо в себе перешагнуть.
— Я не уверена, что надо.
— Но хочется, да? Не отпускает? Была б ты стопроцентно уверена, не парилась бы. Плюнула и забила. Знаешь, Дин, для разных жизненных ситуаций — разный жизненный подход. Кому-то мяса не хватает, а у кому-то просто хочется к нему перчика.
— А у тебя как? Хотя о чем я спрашиваю, и так ясно.
Ринка уже пять лет была замужем за футболистом Славой, хоть и из премьер-лиги, но не звездой. Из тех, кого вечно куда-то сдают в аренду. Недавно его закатали на два года в Оренбург, но она с ним ехать отказалась. Карьера Славкина плавно шла к закату, туда же, как я думала, маршировал и их брак. Два года с редкими встречами должны были окончательно его закопать.
— Что тебе ясно? — поморщилась Ринка. — Этот клубешник придумал один из Славкиных друзей. Мы ходим туда вместе. То есть не вместе, конечно, просто оба. Причем ставим друг друга об этом в известность, чтобы не совпасть случайно.