– Наконец-то! – воскликнула невысокая миниатюрная женщина, не успела за ней захлопнуться дверь. – Наконец-то, девочка моя, свершилось!
Они постояли какое-то время крепко обнявшись, а когда разжали объятия, Ана почувствовала, что ее белая блузка промокла от материнских слез.
Печаль матери была понятна. Она потеряла мужчину, которого когда-то безумно любила.
А сейчас… сейчас мама получила то, чего всегда хотела. Признание от человека, которого она не переставала любить всю жизнь. Хотя одновременно и ненавидела его.
Что касается Аны, она просто не позволяла себе об этом думать. Отец никогда не присутствовал в ее жизни. У нее есть мама, и этого достаточно. Она любит дочь за двоих. Ана отказывалась думать о том, что отец не признавал ее дочерью. Это бесполезные и неприятные мысли.
Мать взяла из коробки на информационной стойке салфетку и промокнула глаза. Затем подала вторую Ане. Только сейчас Ана осознала, что тоже плачет.
Девушка вытерла слезы, почему-то недовольная собой.
– Принц Горан умер, – тихо констатировала она.
– Умер твой отец, – поправила мать, комкая в руках конверт.
Ана была уверена, что это письмо от принца. Она получила такое же.
– А ты теперь принцесса. Принцесса Вела-Ады Ана.
Ана отвернулась к окну и уставилась в сгущающиеся сумерки. Она смотрела на рождественскую ель у ратуши сквозь бегущие по щекам слезы. Разноцветные мигающие огоньки и серебряная звезда на макушке слились в одно туманное пятно.
Кастельротто, Италия
Рис Норт проснулся от громкого телефонного звонка. Будильник на прикроватной тумбочке показывал два часа ночи.
Сердце отчаянно колотилось. Хорошие новости не приходят среди ночи. Рис это точно знал. Он никогда не забудет, как однажды в три ночи раздался телефонный звонок, навсегда перевернувший его жизнь. Это было в военном лагере в пустыне.
– Прости, друг. Мы сделали все, что смогли.
Но тут Рис понял, что телефон перестал звонить. Это был сигнал об эсэмэске.
Он взял телефон с тумбочки и облегченно выдохнул. Пришло сообщение от матери:
«Счастливого Рождества, дорогой! Надеюсь, ты весело проводишь время. Жаль, что тебя нет с нами. Целую».
Она снова забыла о разнице во времени между Северной Италией и Австралией. Телефон завибрировал новой эсэмэской.
«Вот черт, снова упустила из виду разницу во времени, дорогой! Прости, что разбудила! Люблю тебя и обожаю!»
Матери и в голову не пришло, что он мог проспать первое сообщение, даже если бы она знала, как чуток стал его сон последние четыре года со дня…
Рис сел в кровати и запустил руки в густую темно-русую шевелюру, которую не было теперь необходимости коротко стричь. Он знал, что больше не уснет. Надо дать телу физическую нагрузку, чтобы снять напряжение. У него в просторной гостиной есть беговая дорожка и велотренажер. Днем из высоких французских окон видны Доломитовые горы, но сейчас в гостиной темнота.
Рис никогда не задергивал шторы на окнах. Это шло вразрез с его убеждениями – никто не имел права заглядывать в окна главе частной охранной фирмы без его дозволения.
Он включил дорожку и, едва разогревшись, переключил ее на самый крутой подъем и быстро побежал, пока пот не потек ручьями, а легкие не запросили о пощаде. Затем Рис принял холодный душ и снова забрался в постель. Его кожа горела.
Он снова прочитал послание матери.
«Счастливого Рождества, дорогой! Надеюсь, ты весело проводишь время».
Он не ответил. Рис знал, что мать и не ждет от него ответа.
Он никогда не отвечал на ее послания. Тем не менее она регулярно звонила, присылала эсэмэски, а иногда даже письма.
Будто ждала и надеялась, что однажды он снова станет прежним сыном… Мужчиной, которым был прежде…
Прежде чем его разбудил тот роковой ночной звонок.
Прежде чем у него начались панические атаки.
Прежде чем он стал жить отшельником здесь, в горах.
«Счастливого Рождества, дорогой! Надеюсь, ты весело проводишь время».
Никакого веселого дня не будет. Наступит еще один день, который нужно прожить.
Так происходит уже четыре года, с того момента, как командир сообщил ему о внезапной смерти его совершенно здоровой жены. С тех пор Рождество для него обычный день.
Глава 1
Наши дни…
Ана Томашич, принцесса Вела-Ады, так крепко сжимала в руках свадебный букет, что ногти со свежим маникюром впивались в ладони.
Но это хорошо. Ощущение боли отвлекало. Ана не слышала веселого щебетания стайки подружек невесты, ожидавших ее на каменных ступенях храма, криков папарацци, стоящих вдоль специальных заграждений, и щелканья их камер. До нее не доносились скрип деревянных шестов с развевающимися на ветру государственными флагами Вела-Ады и отдаленные крики круживших над пляжем чаек.