– У тебя самокрутка с коноплей?
– Нет. Просто немного выпил перед рассветом. Не думал, что ты позвонишь. Но суть проста: как бы кто себя ни вел, на кладбище все едины. Скорбь и слезы на лицах, неторопливые движения, мысли о смерти. Вон, смотри, первые похоронные ласточки.
Он кивнул в сторону тропинки. Из-за кустарника показалась пешая процессия – несколько пожилых людей, одетых в черное, элегантное. Дальние родственники Дениса или вроде того.
– Они печальны, потому что прожили долгую жизнь и понимают, что смерть близка. А чьи-то похороны – это еще один кирпич в их дороге на ту сторону.
– Ты меня вгонишь в еще больший стресс.
– Моя дорогая, стресс – это реакция организма на что-то новое. Так что переживешь.
– Уж поверь, я постараюсь.
Лера вышла из салона во влажную духоту осеннего утра. Свет был рассеянный, тяжелый, от него болели глаза. Ощущалось скорое начало грозы. Пожилые люди – две бабушки и дедушка – помахали ей. Она ответила.
Невыносимо захотелось уехать. Как поведет себя Ната? Как поведет себя сама Лера, когда увидит Дениса в гробу?
В ее воспоминаниях он застыл на пороге квартиры, посылая привычный, почти традиционный воздушный поцелуй на прощание. Кто же знал, что они действительно видятся в последний раз?
Пашка тоже выбрался на улицу, тяжело дыша, не выпуская из пухлых губ самокрутку. Когда-то он был качком, мечтой всех девчонок из местного юридического института, холеным парнем с модной стрижкой, умным и начитанным – на коне! Сейчас он мог соблазнять разве что библиотекарш. У него появилось пивное брюшко, нависающее над портупеей, постоянно краснели щеки, была одышка, а еще из горла то и дело вырывался хриплый кашель, как у туберкулезника. Острый ум, конечно, остался. Но кто его ценит в современном обществе?
– Напомни: когда ты забросил тренировки? – спросила Лера.
– Как только понял, что смысл жизни в другом. А ты все еще бегаешь по утрам?
– Иногда надоедает. Но стараюсь держать себя в тонусе.
– Смотри! Главная процессия.
Из пролеска, громыхая, выкатил зеленый глазастый ПАЗ. Следом за ним еще несколько машин. Лера увидела черный «лексус» Дениса. Формально он принадлежал жене, но Денис любил хвалиться, что куплен автомобиль на его деньги. Теперь вот жизнь расставила все по местам.
ПАЗ с хрустом заехал на гравий, сделал полукруг, остановился боком к сторожке. Сразу началась какая-то размеренная, неторопливая суета. Из автомобилей высыпались люди – все в черном, траурном. Рабочие вытаскивали гроб, кто-то выудил из автобуса стулья и понес их за забор с колючей проволокой, лавируя среди надгробных плит и крестов. Кто-то стал вынимать пластиковые букеты и венки, развевающиеся ленты с надписями. Похороны всегда чем-то напоминают свадьбы. Только никто никуда не торопится.
Лера, вытянув шею, пыталась разглядеть лицо Дениса. А затем увидела Нату и отца.
Ната была в строгом темном платье, в темных же очках и в перчатках. Выглядела изящно, как будто приехала сниматься в кино.
«Макияж подбирала полночи, – подумала Лера отстраненно. – Чтобы выглядеть идеально».
Ната медленно повернулась к ней. Острый подбородок, тонкие губки, откорректированный замечательный носик. Лера взмахнула рукой, улыбнулась, хотя тут же поняла, настолько глупо и нелогично выглядят и взмах, и улыбка. Ната не отреагировала. Просто смотрела сквозь черные стекла очков, похожие на две ямы, заполненные грязью.
Конечно, это она звонила позавчера утром.
Ната знает, с кем Денис регулярно встречался. Она увидела переписки в социальных сетях и мессенджерах. Все эти «люблю», «когда встретимся», «соскучился». Фото, смайлики, копипасты… Денис не удалял истории из рабочего телефона, был слишком самоуверенным. Лера как-то пыталась его убедить, но Денис – о, непреклонный сердцеед! – отшутился и убедил ее, вечную паникершу, дующую на воду, что все будет в порядке.
В копчике зародилась ноющая боль, перекинулась на позвоночник и стремительно взобралась к затылку. Лера отвернулась, не выдержав. Затряслись кисти рук – так всегда случалось, когда она нервничала. Подступающие приступы паники.
– Пойдем, – сказал Пашка. – Надо поздороваться и выразить скорбь.
– Я… не могу. Я не пойду. Посижу здесь, хорошо? – Лера открыла дверь автомобиля.
– Это неправильно, даже если будет тяжело.