— Мам, ты эти мысли брось. Я буду счастлива, и ты это увидишь, и внуков ещё вырастишь.
Мария Петровна вздохнула, уже не таясь.
— Я ненадолго сегодня. Часа на три. Надо помочь ему собраться. А потом мы устроим с тобой грандиозный пир, — поцеловала Наталья мать. — Ты таблетки приняла?
Мать кивнула, чувствуя, как боль теснится в груди и становится трудно дышать. «Ну что ты с ней будешь делать? Летит, как бабочка, сама не зная куда, не понимая, что можно не только крылья обжечь, а и душу опалить».
Не такой ли была она сама, когда влюбилась в женатого профессора-филолога. Да настолько, что однажды, засидевшись с ним допоздна в библиотеке, сама объяснилась в любви. Ей тогда было столько же лет, сколько и Наталье.
Профессор уехал к семье в Москву, и Машиной судьбой, а тем более судьбой дочери никогда не интересовался.
Альберт Иванович Победимцев… Надо когда-нибудь собраться и всё рассказать дочери.
— Мамочка, я обязательно приду к обеду, — целуя мать на прощанье пообещала Наталья.
— Иди уж, — любуясь дочерью, сказала мать. Необычайно хороша она сегодня: локоны рассыпались по плечам, в глазах душа светится. Мать отвела глаза. Ох, не к добру всё это!
Мария Петровна боялась таких порывов дочери, если это не было связано с работой. Наломает дров, потом жалеть будет. Спрячется, как улитка, со своей болью… Мало ли этот Олег боли ей принес своими изменами. Теперь он одинок, и она к нему побежала. Но ведь не любит он её! Да неужели ж дочь ждёт та же судьба, что и мать? Быть однолюбкой — это всё равно что обречь себя на одиночество. Мария Петровна доковыляла до дивана, привалилась к подушке, закрыла глаза…
Глава 6
Воскресное утро было в разгаре, улицы заполнялись народом. В основном это были мамы с нарядными детьми, попадались и целые семьи. Неподалеку раскинулся приезжий цирк, и все направлялись туда. Цирк — это здорово! Это детство, праздник. «Хорошо бы с Олегом сходить в цирк», — подумала Наталья. Однажды они были с ним в зоопарке. Вместе смеялись над макаками, сочувствовали медведю, грустно глядевшему из клетки. Тогда это особенно сблизило их. Впрочем, тогда они и без этого были близки. Наталья ловила на себе заинтересованные взгляды прохожих и радовалась солнечному дню, ветерку, развевающему локоны.
Всё будет хорошо! Она верит в свои силы.
Алик Мухин ждал её. Чисто выбритый, он благоухал модным ароматом в смеси со вчерашним спиртным.
— Ух ты, и для кого такое счастье? — картинно припав к ее руке лягушачьим ртом, промурлыкал он. Наталье была знакома его фальшивая манерность. Ну что поделаешь, любит Алик яркие слова и красивые жесты. — И почему это не для меня? — продолжал он, слегка проводя кончиками пальцев по её талии, отчего Наталью неприятно бросало в дрожь. — Стóит ли этот бледный рыцарь та-акой женщины? — подчеркнул он. Наталья знала Мухина давно, и сегодня была готова терпеть его кривлянье, но руку его всё же отвела.
— Брось ты, Алик, — остановила она, не в силах скрыть отвращение.
— Слушаюсь, слушаюсь, — демонстративно опустив руки по швам, сказал Алик. Трагически молчал, нервируя паузой опустившую глаза Наталью.
— Поздравляю. Слышал, статейка шикарная готовится в «Культуре», — продолжил, довольный произведённым эффектом. «Пришла просить, а ещё недотрогу из себя гнёт», — усмехнулся он про себя.
— А-а, не с чем ещё, — отмахнулась Наталья.
— Мне что ль написать о ружьишках. Ведь у них, наверняка, интересное прошлое, — мечтательно сказал Алик.
— Займись, проведи исследование, придумай что-нибудь, — проговорила Наталья, зная о его чёрной зависти к чужим успехам.
— Да нет, пожалуй, не буду у тебя хлеб отнимать. Меня профессор Сидоров очень заинтересовал. Горячий материал может получиться. Я ведь не ради себя, а ради дела иду на эксперимент. Интересное дело наш профессор затеял, вот только что из всего этого получится неизвестно.
— А я, насколько о нём читала, почему-то верю в успех, — приободрилась Наталья.
— Ну, держи, — протянул Алик, достав откуда-то сзади синий конверт. Подхватил двумя руками Натальину руку. — До чего хороша, отпускать не хочется, — промурлыкал он, заглядывая ей в глаза.
— Спасибо тебе, — нашла в себе Наталья силы и улыбнулась. До чего противны бывают иные комплименты. — Пока! — попрощалась она.
— Пока-пока! — сладким эхом, расплываясь в улыбке, сказал Алик. — Может, всё же зайдешь на минутку, подождёт твой Олег, — вкрадчивым голосом, несоответствующим похолодевшим вдруг глазам, спросил он.