— Во всём должно быть чувство меры и в любви тоже. — Слова выскакивали как бы сами собой, и в них сквозила убийственная рациональность. — Нельзя давать чувствам задушить талант. Ну, что ты мучаешься? От этого ведь никому не легче. Ну, женись на ней. Тебе это надо? — скептически скривилась Наталья.
— Нет.
— Ну, так в чем дело?
— Она ведь была беременна.
— Тоже мне новости! Да знаю я.
— Это ты её отговорила.
— Опять двадцать пять. Ничего я её не отговаривала, просто адрес врача дала. Она могла бы им не пользоваться. Она совершеннолетняя девочка. Признайся, ты же рад был, что всё так устроилось?..
Всё же Наталья жестока. Или в ревности женщины всегда жестоки, думал Олег. И к чему ей этот разговор?
— Зачем она матери-то твоей всё рассказала? Она что, не знала, что ничего вечного у тебя с ней быть не может? — не могла остановиться Наталья.
— Хорошо же ты обо мне думаешь… А впрочем, ты, как всегда, права, — устало согласился он, в который раз натыкаясь на мысль, что так оно и было, он просто устранился от всех проблем. Иначе он просто не умел.
— А Таня никому ничего не говорила. Мама сама обо всём догадалась. И какое это теперь имеет значение! — Олег поморщился от головной боли — снова закололо в виске.
Он задумался:
— Просто оказалось, что я никого не люблю. А для творчества и для жизни вообще нужно состояние влюбленности, — проговорил чуть слышно.
— Хороша же влюбленность, если от неё хочется в петлю лезть.
— Всему своё время. Время смеяться и время плакать, — вспомнил он свой сон. — Время любить и время ненавидеть.
— Ненавидеть? Зачем? Может быть, лучше любить? — Разговор становился тяжелым, но от перетаскивания глыб ничего не менялось.
— Кого? Как? — растерянно спросил он.
— Меня… Ты меня любишь, просто бежишь от этого, — понизив голос, заявила Наталья.
— Ты самоуверенная девушка! — удивился он переменчивости её мысли.
— Я очень хочу этого. А если я чего-то очень захочу, то у меня всё получается. — Натальины глаза горели, от неё исходила энергия, которой хватило бы на двоих. И хоть это только её энергия, она была заразительна. Самоуверенная оптимистка.
— Всё будет хорошо, — загадочно улыбнулась Наталья, погасив, загнав в глубь глаз свою энергию. Прошла в прихожую. — Знаешь, я абсолютно уверена, что этот эксперимент тебе необходим.
— Ну-у, — проныл Олег, машинально шагая за ней.
— Что ещё? — вопросила она, насмешливо взглянув. Всё же ему нужна не жалость, а плётка, чтобы подгонять как в творчестве, так и в личной жизни.
— Не уходи, — попросил он. — Без тебя я пропаду.
— Это уже что-то, — победно взглянула на себя в зеркало Наталья.
— Я приду завтра, — пообещала она. — Так ты насчёт эксперимента окончательно решился? — вернулась к прежнему разговору.
— Ты умеешь уговаривать.
Она привычно кивнула.
— Ну ладно, мне пора… Не обижайся, — знакомо прикоснулась пальцем к пуговице его рубахи, и глаза их остановились друг на друге чуть дольше, чем она планировала.
— Спасибо тебе, — сказал Олег. — За… всё.
— Чего там! — отмахнулась Наталья. — У тебя щётка для обуви есть?
— Сейчас, — стал нетерпеливо рыться в тумбочке под зеркалом, желая угодить Наталье.
— На улице лужи, грязь, но деревья жёлтые. Золотые листики плавают в лужах, как кораблики. А ты тут сидишь, как бирюк, — передразнила она его, изобразив кислую мину.
Наталья наводила лоск, кружилась перед зеркалом, подбирая позу и взгляд, превращаясь на глазах в чужую элегантную даму. — Приходи к нам сегодня картины смотреть. Выбирайся обязательно, не пожалеешь…
На миг она стала собой, подставляя щёку для поцелуя.
— Ну, пока, — чмокнула воздух и, взмахнув сумочкой, скрылась за дверью. Как метеор. Была — и нет. Но что-то опять в его жизни накрутила.
Застучали по лестнице каблучки. Даже лифта ждать не стала! В прихожей остались чуть слышный запах её духов и серебристые отблески плаща. Модница! Любит элегантные вещи, изящную обувь. Олег не представлял её в фартуке и домашних туфлях. Она вся в мире искусства. А его что, жалеет, любит?
Олег уже не помнил, когда Наталья вошла в его жизнь. Она присутствовала на всех выставках и творческих тусовках, была заметной личностью и пользовалась авторитетом у художников, обладала безупречным вкусом и художественным чутьем. С ней советовались, ей восхищались. Олег сто лет знал её по имени, но завязать более близкое знакомство ему никогда не приходило в голову. Слишком уж недоступной и холодной казалась она, а он был всего лишь начинающий художник. Но как-то она обратила на него внимание, и постепенно он привык к её звонкам, вдруг стало необходимым её присутствие в его мастерской, а затем и в постели. Она быстро привязала его к себе откровенной порочностью хищницы, скрытой за безупречной красотой топ-модели. Такой она ему виделась. А, впрочем, она была современная женщина. А что у них, у современных, в душе — поди, разберись. Тем более, сейчас, после долгой разлуки, когда и сам он, как корабль после кораблекрушения. И всё из-за Танечки.