— Я говорил с ним много раз, в том числе и сегодня. Он очень хочет, чтобы ты вернулась домой.
У каждого есть признаки, когда он лжет: шаткие глаза, беспокойные руки, играющие с волосами. Эдмонд дергает свой галстук-бабочку.
Я смотрю, как он нервно регулирует его, а потом смотрю на свои кривые руки, лежащие на моих коленях, как мертвые голуби. — Кто там обо мне позаботится? Я знаю, что не он.
— Мы помогли ему найти круглосуточный домашний уход от замечательной компании, которая специализируется на пациентах с БАС.
— Круглосуточный уход? Звучит дорого.
— Это покрывается комбинацией Medicare и полисом, включенным в его рабочую страховку.
Крис — механик, как я вспомнила после его первого визита. Это честная работа, и зарплата приличная, но он не является владельцем мастерской, и у него нет амбиций продвигаться вверх.
Я также помнила, что у него был роман с грудастой двадцатилетней секретаршей из магазина и что он планировал меня бросить.
Но это было до того, как мне поставили диагноз БАС — диагноз, который появился через несколько месяцев после смерти Эмми.
Я игнорировала постоянные подергивания в мышцах правого бедра, онемение ног, которое то появлялось, то исчезало, и то, что я время от времени роняла ручку или спотыкалась. Но во время расследования аварии, когда полиция исключила опьянение как возможную причину того, что я не успела затормозить, я случайно вспомнила, что в тот день меня беспокоила нога. Она покалывала, а потом онемела.
Я не успела вовремя затормозить.
Удар, который я почувствовала, был большим металлическим задним бампером, который ударил Эмми. От первого удара ее отбросило на несколько футов назад на подъездную дорогу. Если бы я остановилась сразу, она была бы в безопасности, но я нащупывала тормоза достаточно долго, чтобы перевернуть ее...
И остановилась прямо сверху.
Эдмонд нежно говорит: — Оливия.
Я поднимаю взгляд. Он выглядит страдающим, таким скорбным и сочувствующим. Мне становится жаль его. Он так старается. Он действительно хочет мне помочь. Но какую помощь можно предложить матери, которая убила собственного ребенка?
В аду есть особое место для таких людей, как я. И я прямо здесь, в нем.
— Ты все еще можешь иметь качественную жизнь, — тихо говорит он. — Возможно, у тебя еще есть годы...
Мой смех резкий и горький. — Не дай Бог.
— Ты можешь восстановить отношения со своим мужем.
Я смеюсь. — С мужчиной, который не бросил меня только потому, что не хотел, чтобы люди считали его полным мудаком, потому что он бросил свою умирающую жену? Да, это сомнительно.
— Ты могла бы стать вдохновением для других в твоей ситуации.
Я вздыхаю, закрывая глаза. — Я - поучительная история, Эдмонд. А не вдохновение.
— Ты могла бы написать книгу.
Книгу? Я всегда хотела написать книгу. Я открываю глаза и смотрю на него.
Ободренный моим вниманием, он подхватывает идею, кивая и наклоняясь вперед. — Да, ты могла бы написать о своем опыте. Здесь, в больнице, и с твоей болезнью, и как мать, переживающая потерю ребенка — это была бы захватывающая история. Просто захватывающая. Представь, что люди, которые имеют дело с трудностями в собственной жизни, могли бы извлечь из этого!
— Глубокую депрессию?
— Вдохновение, — отвечает он. — Надежду.
Думаю, в этом есть определенный смысл. Даже у худших трагедий есть свои уроки. И если бы моя история могла спасти хотя бы одного из родителей от потери ребенка из-за игнорирования странных медицинских симптомов... если бы хотя бы один несчастный случай удалось предотвратить…
— Я ничего не знаю о написании романа. До того, как стать матерью-домохозяйкой, я была секретаршей.
Эдмонд проясняется. — Так у тебя есть опыт писать для бизнеса!
— Только переписка, — возражаю я, надеясь, что он не покажется слишком легким, потому что если я собираюсь это сделать, мне понадобится огромная моральная поддержка.
Я имею в виду, что не могу пользоваться руками! Как, черт возьми, я буду писать роман?
Но Эдмонд читает мои мысли. — Ты можешь надиктовать всю историю на диктофон. Я уверен, что есть много редакторов-фрилансеров, которых можно нанять, чтобы отшлифовать окончательный вариант. А если ты не можешь найти издателя, ты можешь опубликовать ее сама. Более того, это будет отличной терапией для тебя.
Мой тон становится сухим. — Сколько бы книг я ни написала, думаю, мы оба знаем, что я никогда больше не буду психически стабильной.
Он машет рукой в знак несогласия. — Разум - невероятно мощная вещь. Так же, как он может, скажем, навсегда остаться в психотическом состоянии, так же он имеет неограниченный потенциал к самоисцелению.