В 1926 году денежный источник Зон-Ретеля иссяк. Внезапно прервался книгоиздательский проект. Дальнейших его следов не обнаруживается. Семья, жившая в Германии, рассчитывала в скором времени на новые финансовые поступления и настаивала на том, чтобы он возобновил прерванное обучение и приобрёл солидную профессию. В Позитано никакого будущего у него не было. Бабка, прислав 3000 лир, выкупила его из долгов (которые, по уверению самого Зон-Ретеля, были совершенно необходимы для поднятия престижа). В мае-июне 1927 года он вернулся в Гейдельберг, где в следующем году защитил докторскую диссертацию.
Период, проведённый в Позитано, дал три теоретических очерка, написанных на машинке Клавеля, с многообещающими и громоздкими названиями: «О теоретическом комментарии к Марксову учению об обществе», «Об обосновании теоретической экономии как строгой науки посредством ответа на вопрос: как вообще возможно человеческое общество»51. Эти наброски стали подготовкой к диссертации «О критике субъективистской экономики»52. Первый из них завершался решительной фразой: «Итак, мы хотим первым делом построить философию как крепость нашей последней надежды». Этюды Зон-Ретеля, напечатанные в этой книге, нужно рассматривать на фоне этих сочинений.
Обсуждение этих работ с друзьями он вёл тогда с большой осторожностью: «Свои тогдашние идеи я как безумный держал в тайне и оберегал от малейшего ветерка. Я был чудовищно уязвим и чувствителен. В своей правоте я был абсолютно уверен, но – лишь наедине с самим собой»53. И тогда же он предпринимает попытки посредством этих очерков проложить себе дорогу во франкфуртский «Институт социальных исследований». Однако, как и позднее, в 1936–1937 годах он терпит неудачу. Первые читатели названных очерков, Адорно и Кракауэр, оценили их невысоко, их мнение отражено во фразе, переданной самим Зон-Ретелем: «Он воспринял наш эмпирический подход, но не нашу теорию». Позднее, когда Адорно и Кракауэр разошлись и уже не могли пользоваться выражением «наша теория», Адорно извлёк большую пользу из теории Зон-Ретеля. Без неё ключевые моменты «"Негативной диалектики", „Эстетической теории“ и эссеистики (Адорно) оставались бы не более чем шибболетами»54.
После 1933 года всем участникам сообществ, сложившихся на Капри, в Позитано и Неаполе, пришлось обновить опыт эмиграции, и уже не в полях Аркадии, а против воли и в местах, для них отнюдь не желанных: Адорно, Беньямин, Блох, Кракауэр и Зон-Ретель были принуждены к бегству нацистами. Для Беньямина побег оказался смертельным. Адорно, Блох и Кракауэр переселились в США, Зон-Ретель – в Великобританию.
Сегодня когда-то пустующие дома Позитано превращены в дорогие отели55. Лабиринт Клавеля, бывшая резиденция принцессы Боргезе, сдаётся внаём (семь спален, одиннадцать кроватей, цена – около 45 тыс. долларов за неделю). В качестве дневных экскурсий здесь предлагают познакомиться с «уличной жизнью» Неаполя. С 1990 года остров вновь открыт для господ из Саксонии, и те не могут не дивиться «комплексному» впечатлению, им производимому. Памятник Ленину возвышается теперь над дорогой Виа Крупп, на которой в вечерних сумерках по-прежнему свободно протекают процессы рыночного обмена, но уже совсем другого свойства. Везувий временно затих, неаполитанская беднота разрослась, но утратила всю свою красочность, каморра растеряла последние остатки романтического разбойного рыцарства: 24 апреля 1990 года информационное агентство dpa сообщило о пяти убитых и семи раненых в результате нападения боевиков каморры на африканскую общину из-за раздоров в наркоторговле. Нынешнее положение вещей отражено в романе Роберто Савиано «Гоморра», по которому снят фильм.
Что сохранилось в прежнем виде, так это компетентный интерес неаполитанцев к животным. В тот же день, 24 апреля, dpa сообщило о лисе, устроившей транспортную пробку в центре Неаполя: «Сотни водителей остановили свои автомобили, чтобы не пропустить этого необычного зрелища. Поймать зверька удалось лишь прибывшей пожарной команде. Наконец животное с небольшими повреждениями было доставлено в зоопарк».