Я хотела, чтобы мое тело прекратило трястись, но это не произойдет в ближайшее время, поэтому лучше бы остаться здесь, пока на смену ночи не придет дневной свет.
— Ты можешь простудиться, если мы останемся здесь, — сказал Алекс спустя пару минут и начал вставать с пола, поднимая меня на руках.
Он нес меня через гостиную, когда я увидела большие окна и вспышки молнии за ними. Сейчас они были еще дальше, но я продолжала впиваться ногтями в его руку и боролась изо всех сил с ужасным зрелищем.
— Нет! — завопила я, когда раскаты грома снова прошли сквозь меня, как сверло стоматолога.
Очевидно сконфуженный, Алекс опустил меня на пол, и как только мои ноги коснулись половиц, я кинулась обратно в коридор. Я свернулась на полу рядом со стеной, закрывая уши руками в надежде закрыться от шторма. Уставившись вниз, я начала считать желтые плитки на полу, но они казались размытыми, так или иначе, я не могла разобрать, где заканчиваются одни, и начинаются другие. Уголком глаза я заметила какое-то движение, но все еще удерживала свой взгляд на пятой плитке. Или это была четвертая… Не уверена.
Держа толстое одеяло, Алекс сел рядом со мной на пол. Бормоча что-то себе под нос, он снова взял меня на руки, обернул одеяло вокруг моих плеч и бережно обнял меня. Мои зубы все еще стучали, но я не знаю, от холода или ли от страха.
— Все хорошо, малышка. Мы будем здесь столько, сколько ты захочешь, просто, пожалуйста, перестань дрожать, — нежно прошептал он мне на ухо.
Низкий тон его голоса принес мне странное облегчение. Потихоньку нисходило чувство спокойствия. С одной рукой вокруг моей талии он нежно провел пальцами по моим волосам, и впервые за долгое время я почувствовала себя в безопасности, свернувшись в объятиях моего заклятого врага.
Медленно открыв глаза, первое, что я увидела — мышцы на сильной руке, обернутой вокруг моих плеч. Изображение под моим носом оказалось мифическим животным, что-то вроде рычащего дракона с расширяющимися ноздрями, фыркающего огнем, и скользким телом, покрытым чешуйками различных оттенков черного. Его причудливое туловище сужалось в хвост, который окружал бицепс дважды, прежде чем исчезнуть где-то возле локтя. Разглядывание картинки и осознание, почему она была у меня под носом, было не лучшим способом пробуждения.
Мы все еще были в коридоре, и по свету, ползущему сквозь дверной проем гостиной, было понятно, что рассвело уже давно. Потрясенная от осознания того, что я провела ночь прижавшись к Алексу, мое дыхание стало поверхностным, когда я задалась вопросом, как мне уйти, чтобы не разбудить его.
— Похоже, тебе удобно здесь … — донесся его хриплый голос возле меня.
Я медленно подняла голову с его груди, отклонилась и посмотрела ему в лицо. Его глаза были красные по краям и темные внизу, было очевидно, что в отличие от меня, он не сомкнул глаз.
— Извини…— начала я, но он остановил меня, прислонив палец к моим губам.
— Ты напугала меня до чертиков прошлой ночью. — Он убрал палец, поднял одеяло с пола и обернул вокруг моих плеч. — Как ты себя чувствуешь?
— Лучше, — прошептала я, радуясь теплому ощущению на коже, где были его руки.
Бездумно я продолжала смотреть на черты его лица и тень однодневной щетины, осознавая, что в желудке завязываются узлы.
— Я собираюсь принять душ и одеться, — тихо сказала я, встала с его колен и поспешила в ванную, оставив Алекса, сидящего на полу в коридоре.
Щелкнув, дверь закрылась за мной, я стянула с себя пижаму и встала под душ. Вода чувствовалась феерической, пока стекала по мне, и я ощутила, что моя душа возвращается в мое тело, оправившись от ночной травмы и от эффекта Алекса, сказавшегося на мне. Я все еще могла чувствовать его запах, задержавшийся на моей коже, поэтому стало необходимо смыть все с себя.
Взяв чашку горячего, дымящегося кофе, я села рядом с окном на кухне и прислонилась головой к окну, наблюдая, как мелкий дождь капал из серого неба снаружи. Эти панические атаки всегда оставляют меня вымотанной, как будто кто-то выжал всю жизнь из меня.
Я больше так не могу.
Осознание факта, что у меня серьезная проблема, не побудило меня обратиться к врачу или психотерапевту, скорее всего из-за вопросов, на которые мне пришлось бы отвечать. Не было бы никакого выхода, кроме как лгать, что делало все усилия бессмысленными. Первое, что они конечно же спросили бы, это: «Когда начались эти атаки?», и я никогда не могла ответить честно. Иногда, я представляю лицо психиатра, когда я отвечаю спокойным голосом: