Я была довольно подозрительной, когда дело доходило до сюрпризов Бет. В прошлый раз она приготовила такой сюрприз, который заключался в поедании миски полной кашицеобразного коричневого вязкого вещества, с чем-то вроде сухой травы по краям, горького и внеземного на вкус. С первого куска я была уверена, что мне станет плохо, но видя искренний энтузиазм на ее лице, я как-то смогла покончить с этим без возражений. Я закидывала это в свой рот до тех пор, пока оно не закончилось, и поблагодарила судьбу, что не умерла. Я просто надеялась, что в этот раз сюрприз будет иметь другой характер.
— И? Ты собираешься спросить, что это? — возбудившись, она сейчас буквально прыгала с одной ноги на другую.
— Что это? — наконец спросила я, ожидая худшего.
— Во-первых, ты должна сказать, насколько сильно ты меня любишь!
Я закатила глаза, выпрямилась и уставилась на нее, драматично скрестив руки на груди.
— Так сильно, что вчера — в десятый раз — я помогла тебе отделаться от какого-то случайного парня, после того, как ТЫ каким-то образом дала ему свой номер телефона, объясняя в который раз, что ты нашла Иисуса и сбежала, чтобы присоединиться к культу. Так сильно, что я часто лишена сна, потому что отрываюсь с тобой в хард-рок барах, где ты надеешься встретить какого-нибудь ударника, чтобы попускать слюни. Так сильно, что я согласилась провести два месяца, убирая кухню уксусом, только потому что женщина на рынке сказала тебе, что так полезнее. Я пахла как соленные огурцы в течение двух гребанных месяцев. — Я закончила свою тираду глубоким вздохом.
На протяжении всей моей маленькой речи Алекс сидел, наклонившись на своем стуле, вилка, нагруженная яичницей, зависла между тарелкой и его открытым ртом. Он смотрел на меня будто в первый раз. Стиснув зубы, я повернулась к нему спиной и недовольно посмотрела на Бетани.
— Я хочу, чтобы ты сейчас же сказала, что за сюрприз.
— Та-даа! — громко заявила она, доставая несколько маленьких, белых кусочков бумаги из ее заднего кармана, хлопая и размахивая ими под моим носом.
Я потянулась, выхватила у нее квадратики бумаги и поняла, что это были билеты на концерт. Когда я увидела название группы, написанное большими черными буквами, я завизжала от восторга и присоединилась к ней, бешено прыгая по кругу.
— Я не могу поверить в это! — Я развела руки и крепко обняла ее, — Как ты узнала?
— Пфф! Ты говорила о них неделями. Черный Валентин то, Черный Валентин это… когда я увидела афишу в городе, я подумала, что ты захотела бы пойти.
— Ты лучшая!
— Подожди, вот еще. — Она улыбнулась торжествующе, — Посмотри на билеты, они VIP. Мы сможем также потом пойти на вечеринку. Я была почти первая в очереди.
Уставившись на билеты в руке, я почувствовала, что мои глаза начали немного щипать. Последний раз, когда меня кто-нибудь удивлял подарком не из-за чувства вины за причиненную боль, что было обычным способом Николая, был, когда мама подарила мне ожерелье, которое я постоянно ношу. Я покачала головой и один раз вытерла глаза тыльной стороной руки так, чтобы Бетани не заметила меня расчувствовавшейся, и запечатлела счастливую улыбку на лице.
— Ты просто лучшая, — мягко повторила я.
— Я знаю. И так, чтобы ты знала, ты должна мне один! Но мы поговорим об этом в другой раз. Я опаздываю.
Не задерживаясь ни мгновением дольше, она схватила свою сумку со стула и послала мне воздушный поцелуй, вылетев из кухни и оставив меня наедине с Алексом. Стук входной двери раздался через несколько секунд.
Я положила билеты и взяла свой недоеденный салат из холодильника, потом села за стол, намереваясь съесть всё. Все время, пока я наслаждалась завтраком, а затем заваривала кофе, Алекс оставался очень тихим. Я потихоньку начала ощущать, что что-то случилось.
— Что такое? Потерял дар речи? — спросила я в конце концов, посмотрев на него через край моей кружки.
— Нет. Просто наслаждаюсь тишиной, пока есть возможность, потому что, мне кажется, ты закатишь истерику, когда я скажу тебе…— Он откинулся на спинку стула и посмотрел мне прямо в глаза.
— Скажешь мне что?
— Поход на концерт. Ну… его не будет.
— Что? — Я громко ударила кружкой о стол, расплескав по нему кофе.
— Ты слышала меня. Огромная толпа людей, это чертовски опасно. Мы не можем так рисковать.
— Я. Пойду. На. Концерт, — медленно произнесла я, выделяя каждое слово. — И ты не можешь принимать такие решения.
— Я сказал свое слово.
Я наблюдала, как он поднял запачканную кофе газету и начал переворачивать страницы, в то время как гнев воспламенялся в моих венах, словно горящий бензин, посылая град искр перед моими глазами. Я встала со стула, и казалось важным опереться о стол и разместить наши головы на одном уровне, так что наши лица были всего в нескольких дюймах друг от друга.