Просто, на этот раз, один с преимуществами.
Есть вещи, которые, как вы убеждены, никогда не будете делать, слова, которые, вы знаете наверняка, никогда не скажете, границы, которые, по вашему мнению, вы бы ни за что не пересечете. Вы живете в убеждении, что вы человек твердых убеждений и принципов, и что в этом мире нет того, ради кого вы наплевали бы на них. Даже теряя всё, нужно сохранять гордость. И вдруг... из ниоткуда появится кто-то, для кого вы готовы бросить всё это на ветер.
Смотря на маленькие белые плитки на стене душевой кабины, я впервые понимаю, что значит полюбить кого-то.
Когда вы действительно любите другого человека, вы хрупки. Не в том смысле, что чьи-то слова или действия могут навредить вам, потому что вы можете быть верны себе, даже когда чувствуете боль. Когда вы действительно любите кого-то, вы готовы потерять всё, что делает вас тем, кто вы есть, и вы это сделаете в мгновение ока. И даже если это всё напрасно, вы об этом не жалеете.
Наблюдая, как вода стекает с моего тела, мне казалось, что моя гордость может двигаться вместе с ней, идя в том же направлении, что и мои слезы, чтобы потеряться в огромном синем пространстве, которое ничего не прощает и переживает нас всех.
Это правда, я потеряла себя, потому что знала, что готова сделать что угодно, чтобы удержать его.
Внезапно меня охватил порыв гнева, и я начала дрожать.
— Я тебя ненавижу! — я произнесла слова, упершись лбом в плитки, и почувствовала, что мои губы задрожали, когда я ударила по плиткам кулаком.
Я ненавидела его, потому что была готова умолять и умолять, бросить все, что мне было дорого под колеса приближающегося поезда, жест, направленный на то, чтобы задержать его чуть дольше.
Когда я покинула ванную через полчаса, мне удалось немного скомпоновать себя, и я думала, что выглядела довольно спокойно. Казалось, я могла бы провести еще несколько часов в моем мире сказок.
Обернувшись в полотенце, завязанное выше груди, я глубоко вдохнула и прижала пальцы к деревянной двери спальни, чтобы открыть ее. Когда я услышала голос Алекса, остановилась.
Он говорил тихо, и его голос был едва слышен, поэтому я пододвинула голову и подтянула полотенце еще крепче. Я испугалась, что Николай передумал и позвонил, чтобы сказать Алексу отвезти меня назад той же ночью. Потребовалось несколько минут, чтобы мои уши настроились и расслышали реальные слова в том, что я слышала, и даже тогда казалось, что в этом нет никакого смысла.
— ... если бы это было так, разве ты не думаешь, что я буду первым, кто узнает? — тихо сказал он с придыханием.
— ... нет ... дерьмо ... Я говорю тебе, что это не так ... Нет! Ради Бога, ты слышишь меня? Ты не можешь этого сделать!
— ... Я этому не верю! Два долгих года, и теперь ты все испортишь!
Когда я услышала шаги по другую сторону двери, я отпрыгнула и направилась к дивану в рекордные сроки, так что я уже сидела, когда Алекс распахнул дверь на полпути и выглянул наружу.
На нем были только черные мешковатые брюки с огромными карманами, он держал в одной руке футболку, а в другой — телефон у уха. Пробегая пальцами по своим волосам, я попыталась улыбнуться, когда посмотрела на него.
— Эй, — сказала почти беззвучно.
— Я перезвоню тебе, — быстро сказал Алекс в телефон, спрятал его в карман и подошел ко мне.
— Что-то случилось? — спросила я, совершенно смущенная.
В течение очень долгого времени он пристально смотрел на меня пронзительными глазами. Затем внезапно сел на корточки передо мной и посмотрел мне прямо в глаза.
— Принцесса, мне нужно кое-что спросить, и очень важно, чтобы ты ответила. Хорошо?
— Хорошо... хорошо, — пробормотала я, глубоко смущенная тем, насколько серьезным стал его тон.
— Когда ты видела Николая сегодня... он сказал, что сегодня вечером он с кем-то встретится?
— Зачем?
— Пожалуйста, просто ответь мне.
— Да... он должен встретиться с Халилом. — Наконец я сказала, задаваясь вопросом, почему это внезапно должно было иметь значение.
Как только я ответила, все лицо Алекса изменилось, будто я ударила его чем-то тяжелым. Он закрыл глаза, как будто безумно пытался обработать информацию так быстро, как это только возможно. Когда он оглянулся на меня, его глаза запеленал такой гнев, что я вздрогнула, прежде чем углубиться в подушки на диване.
— Он сказал, почему? — Казалось, ему потребовалось огромное усилие воли, чтобы продолжить расспрашивать меня.
Единственный раз, когда он говорил со мной с такой горечью, это когда он вытащил меня с концерта, после того, как я выпила.
— Халил узнал, кто заложил бомбу в машине. Он хотел встретиться с Николаем лицом к лицу, чтобы принести извинения. Думаю... сначала я подумала, что ты знаешь, а потом я поняла и... не знаю, думаю, я хотела провести эту ночь с тобой... Я подумала, что лучше сказать тебе утром, когда он позвонит.— Я начала путать слова.