— Это так ты меня благодаришь за проявленную заботу? — выгибает насмешливо бровь.
— Что? Какую заботу? — смотрю в его хитрые серые глаза.
— Ну как же? Такси вызвал, домой доставил, в постель уложил, тазик подставил, всё в целости и сохранности, — кивком головы указывает на меня и ощупывает мое тело заинтересованным взглядом.
— А что могло бы со мной произойти?
— Да ты уже в такси отключилась. Если бы не я, нашла бы себе приключения на свою шикарную задницу.
— Моя шикарная задница больше не твоя проблема, Игнатов. Ответственность с тебя еще вчера утром сняли вместе со штампом в паспорте.
— Я не мог поступить иначе. Это сработало на инстинктивном уровне.
— Надеюсь, вот это, — указываю пальцем на бугор в области паха, прикрытого покрывалом, — тоже на инстинктивном уровне.
Леон глубоко и громко смеется.
Его смех хрипловатый и низкий, но такой пробирающий, что тоже начинаю улыбаться.
— Это природа. Не переживай, Игнатова, к тебе ЭТО никакого отношения не имеет, — бывший муж выразительно изгибает бровь и откидывает покрывало в сторону, демонстрируя свой «поднятый кран».
— Матерь Божья, Игнатов, ради всего, что между нами было, избавь меня от показательных выступлений, — прикрываю лицо руками, а сама краснею, как школьница.
Да что это со мной? У меня горят щеки, и я смущаюсь.
Смущаюсь!
Я, Игнатова Агата, прожившая в браке 6,5 лет, смущаюсь бывшего мужа, которого знаю вдоль и поперек. Да я даже смогла бы нарисовать по нему карту со всеми родинками, шрамами, морщинками и волосками.
Вскакиваю с кровати и несусь в ванную. Не хочу, чтобы бывший муж видел, как полыхает мое лицо и частит сердечный ритм.
Смотрю на себя в зеркало.
Боже правый, кто это?
Тушь размазалась, оставив вокруг глаз разводы, помада с губ перебазировалась на левую щеку, а в моих волосах птицам можно вить гнездо.
Как же так случилось, что в первое свободное от брака утро, мы проснулись в одной постели?
Я надеюсь, что, когда выйду из душа, Леона уже не будет.
Принимаю душ, мою голову, на лицо наношу угольную тканевую маску, влажные волосы оборачиваю в полотенце, а на голое распаренное тело набрасываю махровый халат.
Выхожу из ванной комнаты и прислушиваюсь к звукам.
Слышу, как из кухни доносится негромкая музыка, как льется вода из крана, слышу звуки звенящей посуды и скворчащей сковороды.
Игнатов!
Всё еще здесь, засранец.
Почему не ушел?
Переминаюсь в дверях и смотрю на парня в джинсах и с обнаженным торсом. Леон стоит спиной ко мне и колдует над электроплитой. Он ловко орудует лопаткой, переворачивая что-то аппетитно пахнущее. Стол аккуратно сервирован: тонко нарезанный сыр, поджаренный хлеб, творог с сахаром и две чашки с дымящимся ароматным кофе.
Игнатов всегда умел сделать кашу из топора. При минимуме продуктов бывший муж с легкостью мог устроить пир, вот, как сейчас. Меня восхищало это его умение, ведь из меня повар никудышный. Мой максимум — кофе с бутербродами и сваренная пачка пельменей. И те разварятся и слипнутся.
— Твою ж…, Игнатова! — вздрагиваю от мужского визга и глухого шлепка. Леон смотрит на меня с нескрываемым ужасом, а в ногах валяется упавшая лопатка. — Ты как ожившая мумия. Предупреждать надо. Что за мерзкая слизь на твоем лице? — морщится Игнатов, — ты прилепила медузу?
— Это омолаживающая маска, невежда, — оскорбленно уточняю я. — И я, вообще-то, у себя дома, — по-царски прохожу в кухню, нарочито медленно и высокомерно задрав подбородок. — А вот, что ты здесь до сих пор делаешь, — это вопрос.
— А я здесь готовлю нам завтрак, не видишь? — Леон приподнимает крышку со сковороды, и из нее на меня смотрит воздушный омлет.
И я его вижу. Я и омлет. Мы смотрим друг на друга.
А еще я чувствую этот аппетитный, слюновыделяемый, головусносящий запах!
В этой квартире давно так не пахло — едой. И от того она казалась безжизненной и холодной. У каждого дома должен быть свой запах так же, как и у человека. Когда ты оказываешь в новом месте, свое первое впечатление и первую информацию ты получаешь не при помощи органов зрения, а вместе с первым глубоким вдохом. Ты еще не можешь знать, что увидишь за той дверью или за тем поворотом, а чувствовать можешь, различать запахи, понимать — нравится тебе или не приятно, делать выводы, принимать решения. В доме, где я росла, всегда пахло уютом, выпечкой и немного пейсаховкой[2]. В квартире Филатовых пахнет стерильностью и дорогим кофе, у родителей Леона — лекарствами вперемешку с запахом их старой домашней кошки. Невольно передергиваю плечами от воспоминаний о плешивом, вечно недовольном, ленивом коте Багратионе. Думаю, его почивший тезка не раз переворачивался в гробу при каждом сравнении прославленного генерала и старого вшивого тунеядца, который за все свое никчемное существование только жрал, спал и вылизывал свои гениталии. Я его ненавидела. Как и он меня.
2