Спасти нашего «Свидетеля» могла только реклама, но… Рекламодатели в Тарасове – народ инертный и не слишком доверяют неожиданным всплескам популярности. Им нужна стабильность и тираж не менее пятидесяти тысяч экземпляров. Есть, конечно, среди них и такие, которые отваживаются рисковать, но, чтобы их найти, нужно полгорода обзвонить, а вторую половину – обегать. И я разогнала всю редакцию на поиски рекламы для следующего номера. Мне всего-то нужно было забить рекламными объявлениями одну полосу, этого вполне хватило бы для выпуска еще одного номера. А если нам удастся, как не раз уже удавалось, делать из каждого номера нашего «Свидетеля» маленькую бомбочку для стоячего болота тарасовского общественного мнения, рекламодатели в конце концов поймут, что с нами выгодно иметь дело.
Все мои сотрудники прочесывали город в поисках рекламы, а я сидела в редакции и, тупо уставившись на чашку холодного кофе, стоящую передо мной на столе, пыталась придумать тему, которая поможет нам разбудить этот разомлевший на июньской жаре сонный город.
Маринка ворвалась ко мне в кабинет и прямо с порога заявила:
– Нашла!
– Что нашла? – вяло отозвалась я, поскольку не верю ни в какие чудеса.
– Рекламу нашла! – торжественно пояснила гордая собой Марина.
– Сколько? – спросила я быстро, но без особой, впрочем, надежды.
– Двадцать квадратов, – неуверенно сказала Марина. – А что – мало?
– Мариночка, радость моя! – сказала я ей, собрав остатки своего терпения. – Ведь ты точно так же, как и я, окончила филфак. Вам тоже должны были читать спецкурс по журналистике. Неужели ты не знаешь, что на одной полосе нашей газеты можно разместить тысячу квадратных сантиметров рекламных объявлений, а ты мне говоришь о каких-то двадцати – о квадратике в одну колонку высотой в десять строк! Тебе самой не смешно?
– Не смешно! – обиделась Маринка. – Я главврача часа полтора ждала, пока он из Думы вернется!
– Врача? – удивилась я. – И что же за больница хочет дать нам объявление? И о чем? Приглашает на работу санитарок?
– Перестань ерничать, Ольга! – Маринка уже начала злиться. – Никакая это не больница! Это диспансер, кожно-венерологический…
– Какой-какой? – переспросила я.
– Кожно-венерологический… – не совсем уверенно повторила Маринка. – Они предлагают раннюю диагностику всяких там болезней…
– Каких же это, к примеру? – Я тоже уже начала злиться, раздраженная Маринкиной наивностью.
– СПИД, к примеру, – бодро начала она, но тут же скисла. – Ну… потом этот… Мягкий шанкр, а еще – твердый…
– Ты хоть знаешь, что это такое? – спросила я, но, не дожидаясь ответа, махнула рукой. – Впрочем, откуда! Ты же у нас чистая и непорочная. Хоть бы у Виктора своего спросила, что это за болезни! Уж он-то наверняка знает.
– Нет! – вспыхнула Маринка. – Я не буду у него спрашивать!
– Почему это? – сделала я удивленное лицо.
– У нас с ним… – начала мямлить Маринка. – Мы еще… У нас еще ни разу не было…
– Ну и зря! – отрезала я. – Что ж ты мужику голову морочишь?.. Постой-ка, постой-ка! Как ты сказала? Где этот твой главврач задержался? В Думе? А какого черта он там делал?
– Откуда мне знать, что он там делал! – ответила Маринка. – Доклад какой-то читал.
– Доклад? Депутатам Думы? – искренне удивилась я. – О венерических заболеваниях?.. Ты ничего не перепутала? Слишком уж странная тема для обсуждения в Думе…
– Ничего странного в ней нет, Ольга Юрьевна, – ответил вместо Маринки входящий в кабинет Кряжимский. – Тем более что в повестке дня сегодняшнего заседания Думы стоит несколько необычный вопрос. Я уже почти пятьдесят лет занимаюсь журналистикой, но, признаться, с подобным сталкиваюсь впервые…
– А ну-ка подробнее! – потребовала я. – Это уже становится интересным.
– Еще бы не интересным! – воскликнул Сергей Иванович. – Знаете, какой любопытный вопрос был сегодня главным в повестке дня? Обсуждение проекта закона тарасовской областной Думы «О легализации проституции на территории Тарасовской области».
– Не смешно! – сказала я. – Могли бы придумать что-нибудь и поостроумнее…
– А я ничего и не придумывал, – не обиделся Сергей Иванович. – Строго документальный факт. Завтра все газеты об этом напишут…