Неуверенность, неопределённость, неловкость неожиданно разрешились лёгкими улыбками и объятиями. Мы обе были трезвыми, поэтому я не знаю, как нам удалось так быстро перейти от лёгкости и дружелюбия к страсти и голоду, почти бешенству. Мы занялись сексом возле стены из окон, через которые были видны облитые лунным светом верхушки деревьев и огни в долине. Голые, шумно и непристойно. После всё снова стало освежающе легко и дружелюбно, и Грэйс пригласила меня провести ночь у неё. Иногда вы просто знаете, что это правильно. Словно что-то щёлкает у тебя внутри. Вот так произошло и со мной. Я представила, что тоже самое случилось и с Грэйс.
Откуда же мне было знать? Утром мы повторили — неторопливо и нежно — на простынях из египетского хлопка, купаясь в пятнах солнечного света, падающего через стеклянную крышу. Потом вместе принимали душ, а она собрала завтрак на двоих из того, что нашлось в её холодильнике: конфеты, четыре яйца, холодный отварной картофель, кусок копчёной курицы. Еда была вкусной. Сегодня на завтрак была овсянка быстрого приготовления с персиками, и при виде её мой желудок неприятно сжался.
— Я не буду.
— Тебе лучше поесть, — сказала Грэйс. — До автостоянки идти долго.
— Мы возвращаемся?
— Да, — она кивнула на грозную стену чёрных облаков над горами. — Это идёт прямо на нас.
— Ладно, — я знала, что мы повернём обратно вне зависимости от погоды. Завтрак я в себя запихнула. — Послушай, Грэйс…
— Нет. Это ты просто сгоряча. Я понимаю, — сказала она, не смотря на меня.
Она давала мне выход. Подкидывала шанс сохранить гордость и, может быть, даже спасти хоть что-то из нашей дружбы. Я почти приняла эту помощь. Я хотела её принять. Но мне не хотелось быть с Грэйс просто подругами, и делать вид, что не говорила ей о своей любви, казалось мне неправильным. Я не хотела врать. В любом случае, она знала правду. И мы обе знали, что я знаю, что она знает. Так что в итоге это ничего бы не изменило. Лишь доказало бы, что мне не хватило мужества сказать об этом при холодном свете дня. Это не простые слова, которые можно сказать в любое время. Не тогда, когда понимаешь, что ты сама по себе.
Так что я поставила свою чашку с кофе и сказала:
— Нет. Я имела в виду именно то, что сказала. В смысле, если честно, и не сказала бы, просто вдруг накатило, — я улыбнулась. Грэйс не вернула мне улыбку. — Знаю, ты не чувствуешь того же. Но я тебя люблю.
Она выглядела… Не знаю, как описать. Поражённой? Может быть, виноватой.
Определённо, не счастливой.
— Ундина.
Вот оно. Моё имя. Печальное окончание всего. Остановись. Вот что она имела в виду. Остановись, Ундина. Не говори этого. Это бесполезно. Бессмысленно.
— Ведь это не похоже на обман.
— Нет, — Грэйс уставилась в свою чашку. Наконец она медленно сказала: — Спасибо. Я… Я… Мне нравится быть с тобой, Ундина. Ты мне небезразлична. Но я не чувствую того же, что и ты. Для меня слишком рано.
— Два года, — два года прошло со смерти Джесси.
Я не хотела спорить, просто… Два года. Жёсткий карий взгляд Грэйс впился в меня.
— Я не знаю, хватит ли мне десяти лет. Я до сих пор скучаю по ней. Ежедневно. Каждый проклятый день я хочу, чтобы она вернулась.
Нельзя запустить отсчёт времени для горя. Либо для любви, если уж на то пошло.
— Всё хорошо. Я знаю. Ты рассказывала мне, что произошло.
Её плечи, словно приготовившиеся к битве, расслабились. Видимо, она не ожидала моего признания. Была готова, что я попытаюсь и изложу свои доводы. Я не могу заставить тебя полюбить меня, если ты этого не хочешь.
Это я знала точно, хотя никогда никого не любила и никто не любил меня так, как Грэйс Джесси. Нельзя осуждать кого-то за любовь к тебе.
С мучительной и нехарактерной для неё нерешительностью она сказала:
— Если бы это… Если бы я была… Это была бы кто-то вроде тебя.
Кто-то вроде меня. Но не я. Конечно же, не я. Забавно, но из всего, что она сказала мне этим утром, это ранило больнее всего.
— Да, — я улыбнулась ей, вышло, наверное, в лучшем случае вежливо.
И проглотила остатки своего кофе. О чём ещё можно говорить после такого?
Доев завтрак, мы свернули лагерь.
ГЛАВА 2
Мне нравились походы. Но я их не любила. И хотела в выходные пойти в поход, лишь потому, что туда собиралась Грэйс, а мне хотелось быть с ней. Я предпочитала музеи, художественные выставки и поздний завтрак в “Метрополь Бакери”. Грэйс тоже всё это нравилось, но не так сильно, как она наслаждалась пешими прогулками, палатками и рыбалкой. Мы чередовали.