— У Васи сегодня день рождения. Ты ее уже поздравил?
Гуляния в честь именинницы начались с активных видов игр. Участие принимали все гости лечебницы. Средства массовой информации получили эксклюзивный материал о развлечениях селебрити, ведь на огонек слетелись еще и звездные друзья Василисы.
Дворецкий и охранная братия скрипели зубами, но понимая крайнюю необходимость, имитировали частичную расслабленность, внутренне напоминая сжатые до предела пружины.
Мне было совсем не до веселья, я ото всюду ждала подвоха, видела врага в любом незнакомом лице. Напряженные до предела нервы успокаивала алкоголем. И к сумеркам доуспокаивалась.
Впрочем, мы все были хороши: Мазур-старший долго извинялся за вчерашний вечер и цедил виски со льдом, грозясь снова впасть в состояние медвежьей лежки-спячки; Василиса тонула в пиве — папа не ограничивал, и Генрих все время придумывал новую забаву с обязательным присутствием алкоголя; я же запивала таблетки обезболивающего водой и лонг-дринками из бара на крыше-террасе. Все активно изображали праздничное веселье, но у каждого была причина грустить.
С наступлением ночи на теннисных кортах зажглись яркие огни. Небольшая сцена, огромные колонки, прожекторы и светомузыка — веселье захлестнуло устоявших новой волной.
Именинница, как и обещала, вырядилась проще некуда — джинсы, майка, рубашка в клетку, сапоги и очки от Пьер-Кардена, посрамив столичных модниц. Однако, благодаря именно такой раскраске, девушку было легко отыскать в толпе.
Кто-то подошел ко мне сзади и остановился совсем близко. Пьяное сознание махнуло рукой: враг? Ну, и ладно! Мне не страшно!
Только на какое-то мгновение возникло желание оказаться рядом со страшной, но надежной широкой спиной Дворецкого.
— Тебе не обязательно следить за ней. Ребята присматривают. Да и Генрих, если что, завизжит не хуже сирены.
Ну, надо же! Про волка обмолвка! Сознание просияло трезвостью. Мозги тут же воспользовались моментом, отдав команду ногам развернуть тело на сто восемьдесят градусов.
— Когда все закончится… — я посмотрела в подозрительно блестящие глаза Антона. — Когда все закончится… — Ветер или сосед по площадке качнул расслабленное тело. — Когда…
— Катя! — Из-за спины Дворецкого вынырнул Костя. — А пойдем потанцуем?
Что мне оставалось делать? Мазур, в принципе, меня спас, потому что я не готова была произнести вслух то, что собиралась сказать после слов «все закончится». А так, я вручила бокал с недопитым коктейлем Охотнику и побрела за другом. Выкрутилась.
Танец с Костей больше походил на объятия старых, давно не встречавшихся друзей. Вроде и не очень пьяный, но крайне эмоциональный Константин, превратился в энергетического вампира. Он заглядывал мне в глаза, не находил того, что искал, снова извинялся за вчерашнее, и ни разу не обмолвился о нашей находке. Видимо, Дворецкий уже успел обо всем доложить.
Музыка сменила ритм, а Мазур вроде и не услышал — продолжал кружить меня под совсем другую мелодию.
Краем глаза заметила, что часть охраны испарилась. Вскоре обнаружилась и причина столь непонятного на первый взгляд поведения — именинница-в-клеточку медленно удалялась в сторону здания. В обнимку с Генрихом.
— Придется тебе, Костя, сегодня спать в одиночестве.
Мужчина встрепенулся, нахмурился, глядя на меня, а затем повернул голову в сторону, указанную мною.
— У-у, — скривился мужчина и снова повернулся ко мне лицом, — тебе обязательно было мне это говорить? И показывать…
— А что такое, ханжа? — Я невинно захлопала глазками. — Я удивлена вообще, что при современном самообразовании и вседозволенности твоя дочь сохранила невинность до шестнадцати лет. И не надо махать на меня руками! Я должна была тебя предупредить, а то завалился бы к ним в комнату…
— А меня бы охрана предупредила бы, — попытался выкрутиться Мазур.
— Конечно, предупредила бы и сразу головы в песок. По попе-то не так больно получать…
Костя расхохотался. Громко. Заразительно.
Проснувшееся материнское чувство ответственности отрезвило меня еще больше. Я обвела глазами танцплощадку и наткнулась на фигуру бдительного оруженосца — Дворецкий стоял на возвышении и следил исключительно за нашей парой. Игра в гляделки не затянулась надолго. Костя, отсмеявшись, сообщил, что уже довольно поздно. Еще один танец и все — спать. Я согласилась.
— Спасибо, что заботишься о Васе, как о своей, — прошептал на ухо партнер.
— Мне не сложно и приятно, — так же тихо ответила я.
Подкрепляя слова благодарности, Костя крепко сжал меня в объятиях, поцеловал в ухо, обдав жаром.
До номеров мы шли, взявшись за руки. Я прекрасно понимала, что мужчине очень плохо без его женщины, что Костик очень скучает по Олесе, и мне было очень жалко, что Василиса не смогла сегодня получить подарок из маминых рук. Это я передала подарок от матери — Вася долго сдерживалась, а потом подняла на меня глаза, полные слез, и молча надела цепочку с кулоном.
В длинном холле второго этажа царил полумрак.
— Как думаешь, в какой они комнате? — Полушепотом спросил отец именинницы.
— Или в твоей, или в Васиной, — курс «теории вероятности» — пятьдесят на пятьдесят.
— С какой начнем? — Горько хмыкнул Мазур.
— Давай у охраны спросим?
Стражи, дежурившие на этаже, сообщили, куда нам не стоит засовывать нос.
— Значит, нам обоим не спать сегодня, — пожаловался мужчина, имея в виду, что комната Василисы, которая и была сейчас занята, находилась аккурат между нашими.
— Не думаю, что будет слышно, — я скрестила пальцы на удачу — не желаю слышать.
Я проводила Костю до двери его номера и пожелала спокойной ночи.
— Спасибо тебе, — Мазур задержал меня, не отпустив руку. — Ты необыкновенная.
Его пальцы скользнули мне под волосы, пробежались про шее. Не успела я и пискнуть, как была прижата к груди. Не грубо, слегка властно Костя поцеловал в губы. Жалость смешалась с инстинктом подчиняться сильнейшему и я открылась. Мужчина уловил сигнал и уже не останавливался в проявлении желания.
Мы целовались у входа в комнату, затем почти упали, когда дверь открылась, потом оказались у кровати. Костя был страстным и умелым. Ни одна женщина не смогла бы устоять перед таким напором. И, наверняка, не пожалела бы о случившемся. Олесе можно было бы позавидовать.
Мысль о подруге в мгновение ока отсекла любое желание продолжать начатое, руки упали плетьми, глаза широко раскрылись, уставившись в отражение в зеркале.
Перемену в настроениях почувствовал и Костя. Остановился, оторвался от моего оголившегося плеча, поднял голову и заглянул в глаза.
— Господи, — ужаснулся он ситуации, — прости меня…
Упал на колени, обхватил руками мои ноги и, не переставая, твердил, что его поведение непростительная глупость, что он сделает все, чтобы я простила. А я пыталась вклиниться в тираду, объяснить, что все в порядке, что мы оба были глупыми и пьяными. На взводе.
Мне даже удалось опуститься на пол и обнять почти рыдающего мужчину. Когда болезненный нарыв закровил, а душа обрела успокоение, я запихнула сопротивляющегося мужчину в душ, и сама отправилась к себе.
Подобрав разлетевшуюся обувь и одежду, открыла дверь и ступила на ковровую дорожку. Справа послышалось шуршание — охрана бдит. Аккуратно прикрыв двери, поспешила к себе.
— Ты куда? — Дворецкий! И снова из-за спины.
Я резко обернулась, гневно взглянула на Антона.
— Спать!
— К себе?
— А куда же еще?
— Думал, останешься с хозяином.
Ух, змей ядовитый!
— Он твой хозяин, не мой! И я иду спать к себе.
— И я иду!
Я развернулась на пятках и зашагала в конец коридора. И крайне удивилась, когда за спиной — опять за спиной — услышала шаги.
— Антон! — Дворецкий меня преследовал. — Я иду к себе одна!