— И куда это вы намылились без меня? — Василиса преградила путь, сложив руки на груди.
Дворецкий отвел глаза, в то время, как я пыталась высмотреть в выраженном на лице девушки негодовании нечто большее.
— Я все знаю, Катя, — Василиса махнула рукой и сменила позу на более расслабленную, — папа расстроился, но дела важнее сердечных привязанностей…
И вот пойди теперь пойми, какие сердечные привязанности Василиса и Мазур-старший имели в виду, и от чего расстроился — от того, что пришлось уехать, или от того, что пришлось вправить мозги?
— Куда нам идти? — Вася вклинилась между нами и взяла под белы ручки.
Антон молча кивнул на арку. Мы прошли по ведущей во внутренний сад дорожке и остановились на перепутье: назад — выход к поселку, налево — круглый столик и каменные скамейки, прямо — стена, увитая плющом и диким виноградом, справа — две овальные ниши со статуями мальчиков и дельфинчиков.
— Если бы мама это увидела — прибила бы оформителя на месте. — Вася кривилась.
Могу дать голову на отсечение, когда выбирались эти изваяния, Олеси рядом не было.
Дворецкий освободился из захвата и прошел вперед, к стене, завитой зеленью. А я побрела к морским обелискам.
Позабытый недуг напомнил о себе резким уколом в ладонь. Недавние порезы внезапно закровоточили.
— Какого лешего?! — Я пыталась остановить кровь. Боль резала руку от запястья до локтя.
Перепуганные спутники мигом подскочили ко мне.
— Ах, ты ж зараза! — Дворецкий схватился за скулу, которую совсем недавно я лечила перекисью водорода. Отнял руку от лица — на щеке остался кровавый след пальцев.
— У вас все в порядке? — Послышалось из арки на иностранном языке.
— Да, Генрих, все окей, — Василиса первая узнала голос.
И первая услышала шепот Антона:
— Убери его отсюда…
— Нам надо поговорить, Василиса, — вновь послышался голос.
И не надо искать предлога, чтобы утащить мальчишку куда подальше. Василиса бросилась к парню и тут же уволокла за угол корпуса.
Я сидела на корточках, пытаясь перекрыть крови доступ к открытой ране. Рука уже почти не болела, но страх в антисанитарных условиях заработать заражение заставлял трястись поджилки.
— Прошло? — Уточнил Дворецкий.
— Уже не больно, но кровь пока не останавливается. Нас никто не видел?
Я смотрела на и так чересчур высокого мужчину снизу вверх. Солнце освещало его волосы, создавая из бликов золотой ореол. Дворецкий активно вертел головой, а руки вытирал платком.
— Это место не просматривается даже с башни.
Я кивнула, поднимаясь на ноги. У самых носков босоножек красные пятна крови теряли свою яркость, впитываясь в землю. Рядом упал нечаянно выпавший из рук Антона платок. Пыль и мелкие песчинки тут же прилипли к ткани.
Дворецкий выругался. Да только я не обратила внимания, потому что было на что посмотреть — в арке, что располагалась левее дорожки, по статуе мальчика побежали трещинки, а пространство позади изваяния заиграло радугой.
— Ты это видишь? — Я смотрела, не отрываясь, поэтому попыталась достать Антона рукой, чтобы и он обратил внимание. Ладонь молотила воздух до тех пор, пока Дворецкий не поймал ее.
— Я-то вижу, но и ты рот закрой.
Мы подошли ближе, чтобы увидеть, как от невысокой статуи откалываются и падают крохотные частицы белой краски и улетают в радугу, исчезая за семицветным спектром.
— Что это такое? — Я выпрямила спину и глянула на Антона.
Дворецкий ответить не успел — со стороны выхода на открытую галерею раздались голоса. Кто-то шумно приближался к месту нашей дислокации.
Мельком глянув на искрящуюся радугу, Дворецкий принял решение и, не спрашивая разрешения, приложился к моим губам.
Это нельзя было назвать поцелуем. Это была примочка из сухого колючего валежника. Задним умом я понимала, так мы прикроем проход и спровадим любопытную публику подальше. Но женщина во мне была оскорблена до предела. Стоять так близко и не попробовать поцеловать?! Даже после того, как подставлял и спасал несколько раз? После того, как мы спали вместе?! Ну, не вместе, но в одной комнате! Не попытаться меня соблазнить и доказать, что лучше него не целуется никто?
Я возмущенно пыхтела, но продолжала играть на публику, обвив руками шею и приводя волосы Антона в художественный беспорядок.
А публике всего-то и надо — хлеба и зрелищ. Люди замедлили шаг, снизили тон, и даже, кажется, вышли из галереи раньше, чем планировали.
Дворецкий, наконец, отпустил и я смогла отдышаться. Почему-то было стыдно поднять взгляд.
Радуга продолжала искриться и забирать себе крохотные частицы белой краски.
— Я вернулась! — Сообщила Василиса откуда-то издалека, но сразу вслед за вопросом в галерею влетела и хозяйка звонкого голоса. — Что у вас тут?
— Мы тут плюшками балуемся, — вторила я ее бодрому настроению, показывая на пальцах, чтобы закрыла рот и шла к нам.
Следующие две минуты созерцания Прохода сопровождались междометиями с различной степенью удивления и восхищения.
— Вася, нужна твоя помощь, — Дворецкий отвел девушку в сторону и отдал некоторые распоряжения. Затем вернулся ко мне. — Я иду первым. Ты стоишь здесь и снимаешь все на видео. Понятно?
Чего уж тут непонятного? Не маленькая ведь, все ловлю на лету…
Я кивнула.
Антон старался не показывать волнения, но я, наверное, переживала за двоих.
Мужчина протянул руку к радуге. Все затаили дыхание, но ничего не произошло: ни свечение не усилилось, ни ветер не поднялся.
Дворецкий потряс рукой, смешивая цвета радуги.
— Ничего не понимаю! — Он раздражительно оглянулся вокруг. — Проход активировался от твоей крови, значит, ты действительно Ключ.
Я не обрадовалась. Василиса, чтобы лучше видеть и слышать, подошла ближе.
— Все должно было работать, — Антон терял расположение духа на глазах.
— Может, только Катя может туда пройти? — Высказала версию происходящего Вася.
— Нет, — отрезал Дворецкий, — Ключ есть Проводник. Он может проходить сам и проводить других. Если Проводник решит вернуться сам, оставшиеся там — обречены.
— Господи, — я ошалела от потока информации, — откуда ты это все знаешь? И что еще скрываешь от нас?
Дворецкий перешел на новую ступень раздражительности.
— Больше мне нечего сказать.
Врет? Не врет? Верить? Не верить? Есть тут ромашки погадать?
Я огляделась в поисках цветка, но обнаружила все так же одиноко лежащий платок.
— А я, кажется, догадываюсь, в чем загвоздка, — еще не победно, но довольно уверено я обвела благодарных слушателей взглядом. — Это принцип банковской ячейки.
— Чего?! — Хором высказали удивление мои спутники.
— Нужен не один ключ, а два. Активировала проход не только моя кровь, но и его, — я кивнула на платок, — а значит, и вставлять необходимо не один ключ, а два.
— Поздравляю, товарищи, вы в торбе! — Василиса жарко пожала нам руки.
— Чего?! — Теперь уже я в дуэте с Дворецким пыталась уточнить подробности.
— Вы завязаны теперь друг на друге, — пропела радостная Вася, а я с ужасом уставилась на аккуратного «небритыша».
Дворецкий первым вышел из оцепенения:
— Вася, камера на тебе, — он указала на место подальше от ниши. — А мы идем с тобой вместе.
В связке… Я протянула руку. Антон еще раз огляделся вокруг и, сосчитав до трех, одновременно со мной шагнул к радуге.
Глава 10.
Глава 10.
6 мая.
Я захлебнулась. Пыталась откашляться, но все никак не могла выдавить из себя воду. Упала на колени, согнувшись пополам. Меня вырвало.