В свою очередь сам он брал отпуск только по принуждению сотрудников отдела по персоналу и все свободное время проводил дома, рассылая сообщения коллегам и в ожидании возможности вернуться на работу пытаясь что-то мастерить, хотя никогда не заканчивал начатые предметы. Даже траву на заднем дворе Том срезал лишь потому, что одна из соседок просунула под дверь записку с пассивно-агрессивной просьбой заняться лужайкой. Сломав две газонокосилки, он в итоге нанял ландшафтного дизайнера, чтобы выполнить это нелегкое дело. Женщина бросила один-единственный взгляд на густую траву и отправилась за серпом.
Том Стерджесс знал, что является трудоголиком и опасно одержим работой. Как знал и то, что чертовски хорош в том, что делает.
Кэти тоже была по-своему неплохим детективом, хоть и на исключительно любительской основе, и поняла, что младший брат попал в неприятности, но не стала выбивать признание. Когда он приехал в Венецию и впервые встретился с племянником и племянницей, то обнаружил, что с удовольствием выполняет роль дяди. Дети щебетали на двух языках и обладали пытливым умом.
К огромному облегчению Тома, головные боли почти перестали его тревожить. Примерно в то же время на телефон начали приходить сообщения. В первый раз отправитель подписался как «Сознательный гражданин» и заявил, что работа детектива-инспектора по расследованию необычных дел Манчестера была слишком важной, чтобы ее забрасывать. Стерджесс ответил, попросив назваться, и заблокировал номер телефона, не получив информации, однако каким-то образом продолжил принимать послания, а потому попытался их игнорировать в отсутствие других вариантов.
Однако затем случилось нечто, изменившее всё. Однажды утром по электронной почте Стерджессу пришло письмо с информацией о грядущем дисциплинарном слушании, а спустя пять минут – сообщение от сознательного гражданина. Тот спрашивал, хочет ли детектив-инспектор, чтобы все разрешилось благоприятно и он вернулся на службу в полицию, сохранив свою должность и получив возможность выбирать дела по своему усмотрению. Да еще и с доступом к «продвинутым ресурсам», как выразился неизвестный доброжелатель. Том прекрасно понимал, что это предложение заключить сделку с дьяволом. Как понимал и то, что пойдет на все ради возвращения к работе. Сознательный гражданин – или СГ, как впоследствии подписывались сообщения, – тоже это понимал.
Стерджесс обязан был выяснить, что за чертовщина творится. Неспособность пройти мимо неотвеченных вопросов составляла самую суть его натуры. Он выдвинул условия, что вернется на работу, но не будет делать исключения при расследовании ни для кого. Согласился лишь сообщать часть информации и внимательно изучать каждую предоставленную наводку, если это увеличит шансы на успешное завершение дела. СГ принял условия.
С тех пор так и пошло. Детектив-инспектор позволил скомпрометировать себя. Он мог называть это как угодно, но суть соглашения не менялась. Он мог говорить себе, что отличается от доктора Мейсона, что не помогает закрывать сомнительные дела, но зачем прикидываться перед самим собой? Никто не становится коррумпированным сразу. О нет, это происходит медленно, постепенно, как смерть от тысячи порезов. Шаг за шагом, уступка за уступкой, пока не превратишься в того, кого раньше боялся больше всего. Хотя какой был выбор? Заключить договор либо вылететь со службы с позором и стать бывшим копом без друзей в правоохранительных органах. Дело было не просто в работе, а в том, что она значила. Без нее он никогда не смог бы получить ответов, в которых так нуждался.
Стерджесс больше не мог притворяться, что он лучше остальных. Особенно тогда, когда от СГ пришло сообщение о новом расследовании за сорок пять минут до официального звонка от начальства.
Мейсон открыл двери в морг, и детектив-инспектор решил нарушить молчание:
– Так вам удалось в итоге попасть на свадьбу?
– Что? – с удивлением переспросил патологоанатом.
– Когда мы разговаривали в последний раз, вы упоминали о мальчишнике Колина из лаборатории и жаловались, что не получили приглашения на его свадьбу, потому что там должна была присутствовать ваша бывшая жена.
– Черт возьми, – восхитился Мейсон. – Невероятная память!