Голова раскалывалась от боли, перед глазами мелькали мушки, держать себя в руках перед толпой оказалось сложно. Начиналась обычная мигрень на нервной почве. Сейчас бы дотащиться до кровати и упасть в подушки…
Приятно прохладные пальцы Шеля пробежались по шее Матильды, зарылись в волосы, принявшись массировать кожу. Девушка едва не застонала от удовольствия. Закрыв глаза, она расслабилась, полностью отдав себя во власть умелых рук эльфа.
До умений Бу ему было далеко, но и этого хватило, чтобы Матильда заснула и даже не почувствовала, как Шель осторожно поднял ее на руки и отнес на кровать, примостившись рядом.
Эльф гладил ее по плечам, шее, рукам, осторожно перебирал пряди волос, наслаждаясь редкими мгновениями, когда Матильда принадлежала только ему. Чтобы им никто не помешал, он скинул Натаниэлю на браслет сообщение, что у капитана приступ мигрени, и заблокировал двери.
Лицо спящей Матильды утратило обычное суровое выражение, морщинка между бровями разгладилась, губы трогательно приоткрылись. Она выглядела такой беззащитной, такой милой, что сердце Шеля сжималось. Ах, если бы она только позволила себе быть более мягкой, если бы прислушалась к своему сердцу! Почему только с Иваном она позволяла себе улыбаться так открыто, так доверчиво прижиматься к его плечу?
Шель опустил голову на подушку, уткнулся носом в ее волосы, наслаждаясь присущим только любимой женщине ароматом. Матильда упорно не пользовалась никакими духами, даже кондиционер для тканей у нее был без запаха. Эльф вспомнил, каким ароматом обладает ее возбуждение, как приятно слизывать его с раскрытых, набухших от страсти нижних губок…
В штанах стало тесно. Как же давно он не был с ней, как же давно… И как же ему этого хотелось! Даже пальцы подрагивали от едва сдерживаемого желания прикоснуться, провести подушечками пальцев по груди, глядя, как заостряются соски, тронуть вершинки, сжать — легонько, чтобы услышать, как прерывается от вспышки удовольствия ее дыхание. Только прикасаться, только гладить, ничего большего, наблюдая, как отзывается на каждое движение ее тело, управлять им, как самым лучшим инструментом, извлекая стоны и вздохи, смотреть, как покрывается мурашками или розовеет от возбуждения кожа… Самая лучшая музыка — звуки, срывающиеся с пересохших от частого дыхания губ, самое изысканное удовольствие — дарить любимой наслаждение…
Не думать, не вспоминать, не мечтать… Иначе жить становится еще тяжелее. Почему она не вернет его в постель? Он согласен на все, даже на коврик у кровати, чтобы, просыпаясь, слышать ее дыхание, понимая, что именно так и только так в его жизни все правильно.
Обиды, какие-то глупые обиды… Что они с Натаниэлем сделали не так, почему она мучает их? Они ведь даже помирились — только ради нее, хотя… как же хочется выбросить соперника в открытый космос, чтобы Матильда принадлежала только ему, смотрела только на него, чтобы… родила ребенка, его ребенка, свободного, веселого малыша (или малышку, не важно!). Он бы сделал все, чтобы им было хорошо, только ради счастья обретения своей семьи.
Ребенок… Даже Иван понимает, что это важно, он слышал, как адвокат обмолвился об этом. А Матильда хочет, чтобы все было только по ее плану, и не меняет его уже столько лет! Неужели ничего не изменится? Неужели она не разрешит себе стать с ними ближе?
Шель не удержался, расстегнул молнию на ее парадном комбезе, немного, только до ложбинки между грудями.
Снова затопило возбуждение. Матильда не была самой красивой девушкой из тех, кого видел Шель, но было в ней что-то такое, что отличало от всех остальных. То, что она относилась к нему, как к свободному? То, что, глядя на него, видела не раба-игрушку, а человека?
Щелкнул замок блокиратора на двери. В спальню заглянул Рик.
Как же он мог забыть об этом настырном мальчишке, обладающем правами доступа!
Рик окинул их ревнивым взглядом, скользнул ненавидяще по свидетельству возбуждения Шеля, прошипел:
— Убирайся отсюда! Ты ей мешаешь!
Шель скривил губы, но даже не пошевелился, зная, что Рик не рискнет сгонять его силой, побоится разбудить Матильду.
— С ней я сплю! — чуть ли не рычал Рик. — Я! А сейчас уже ночь!
Шель закрыл глаза. Мальчишка, злобно сопя, скинул с себя одежду и улегся с другой стороны кровати.
— Все равно она меня к себе прижмет! — с мстительным злорадством сказал он. — Она всегда так делает!
Ну уж нет! Шель не позволит этому случиться, только не сегодня, когда они, наконец-то, вместе! Если надо, будет держать Матильду руками и ногами, если потребуется — спихнет наглеца с кровати!